Закусывал он куском черного хлеба, присыпанного желтым азиат
ским сахарным песком.
Жеглов написал что-то в дежурном журнале своим четким прямым почерком, в
котором каждая буковка стояла отдельно от других, будто прорисовывал он
ее тщательно тоненьким своим перышком «рондо», хотя на самом деле писал
он очень быстро, без единой помарки, и исписанные им страницы не хотелось
перепечатывать на машинке.
И расписался Ч подписью слитной, наклонной, с массой кружков, крючков, из
гибов и замкнутою плавным круглым росчерком, и мне показалась она похоже
й на свившуюся перед окопами «спираль Бруно».
Ч Ну, Петюня, прохлаждаешься? Ч протянул он, глядя на Соловьева, и я подум
ал, что Глебу Жеглову, наверное, досадно видеть, как старший лейтенант Сол
овьев вот так праздно сидит за столом, гоняя чаи с вкусным хлебом, и нельзя
дать ему какое-нибудь поручение, заставить сделать что-нибудь толковое,
сгонять его куда-нибудь за полезным делом Ч совсем бессмысленно прожиг
ает сейчас жизнь Соловьев.
Рот у дежурного был набит до отказа, и он промычал в ответ что-то невразум
ительное. Жеглов блеснул глазами, и я понял, что он придумал, как оправдать
бестолковое ночное существование Соловьева.
Ч А откуда у тебя, Петюня, такой распрекрасный сахар? Нам такой на карточ
ки не отоваривали! Давай, давай, колись: где взял сахар? Ч При этом Жеглов с
меялся, и я не мог сообразить, шутит он или спрашивает всерьез..
Соловьев наконец проглотил кусок, и от усердия у него слезы на глазах выс
тупили:
Ч Чего ты привязался Ч откуда, откуда? От верблюда! Жене сестра из Кокан
да прислала посылку! Человек ты въедливый, Жеглов, как каустик!
Жеглов уже открывал один из ящиков его стола, приговаривая:
Ч Петюня, не въедливый я, а справедливый! Не всем так везет Ч и главный вы
игрыш получить, и золовку иметь в Коканде! Вот у нас с Шараповым родни Ч к
ум, сват и с Зацепы хват; и выигрываю я только в городки, поэтому мы с трудов
праведных и чаю попить не можем. Так что ты уж будь человеком, не жадись и н
ам маленько сахарку отсыпь…
Соловьев, чертыхаясь, отсыпал нам в кулек, свернутый из газеты, крупного ж
елтого песка, и, пока он был поглощен этим делом, понукаемый быстрым жегло
вским баритончиком: «Сыпь, сыпь, не тряси руками, больше просыплешь на пол
», Жеглов вынул из кармана складной нож с кнопкой, лезвие из ручки цевкой б
рызнуло, быстро отрезал от соловьевской краюхи половину и засунул в карм
ан.
Соловьев сердито сказал:
Ч Знаешь, Жеглов, это уже хамство! Мы насчет хлеба не договаривались…
Ч Мы насчет сахара тоже не договаривались, Ч засмеялся Жеглов. Ч Скар
едный ты человек, Петюня, индивидуалист, нет в тебе коллективистской жил
ки. Нет, чтобы от счастья своего, дуриком привалившего, купить отделу штук
сто батонов коммерческих! Комсомольская организация с тобой недоработ
ала, надо будет им на это указать!
Ч Ты на себя лучше посмотри! Ч недовольно пробормотал Соловьев. Ч Вме
сто того чтобы спасибо сказать, оскорбил еще…
Ч Вот видишь, Петюня, и с чувством юмора у тебя временные трудности. Нет, ч
тобы добровольно поделиться с проголодавшимися после тяжелой работы т
оварищами…
Ч А я тут что, на отдыхе, что ли? Ч спросил Петюня и улыбнулся, и я видел, чт
о вся его сердитость уже прошла и что удальство и нахрапистость Жеглова
ему даже чем-то нравятся Ч наверное, глубинным сознанием невозможности
самому вести себя таким макаром, чтобы чужой хлеб располовинить и тобой
же довольны остались.
Ч У тебя, Петюня, работа умственная, на месте, а у нас работа физическая, це
лый день на ногах, так что нам паек должны были бы давать побольше. А засим
мы тебя обнимаем и пишем письма Ч пока! Да, чуть не забыл: утром придет Ива
н Пасюк, скажи ему, чтобы никуда не отлучался, он мне понадобится…
В дверях я оглянулся и увидел, что на круглом веснушчатом лице Соловьева
плавает благодушная улыбка и покачивает он при этом слегка головой с бок
у на бок, словно хочет сказать: ну и прохвост, ну и молодец!..
На улице сразу прохватило мокрым, очень резким ветром, и мы шли к бульвару
, наклоняясь вперед, чтобы ветром не сорвало кепки. На полдороге к Трубной
площади нас догнал какой-то шальной ночной трамвай, пустой, гулкий, освещ
енный внутри неприятными дифтеритно-синими лампами. На ходу вскочили на
подножку, и до самой Сретенки Жеглов лениво любезничал с молоденькой де
вчонкой-вагоновожатой.
Вошли ко мне, я щелкнул выключателем, и Жеглов быстро окинул комнату глаз
ом Ч от двери до окна, от комода до кровати, словно рулеткой промерил, пот
ом, не снимая плаща, устало сел на стул и сказал довольно:
Ч Хоромы барские. Как есть хоромы. В десяти минутах ходу от работы. Ты не в
озражаешь, я у тебя поживу немного? А то мне таскаться на эту Башиловку про
клятущую, в общежитие Ч душа из него вон, Ч просто мука смертная! Времен
и и так никогда нет, а тут, как дурак, полтора часа в день коту под хвост. Зна
читца, договорились?
Ч Договорились, Ч охотно согласился я. Жить вместе с Жегловым будет гор
аздо веселее, да и вообще Жеглов казался мне человеком, рядом с которым мо
жно многому научиться.
Ч Ты как насчет того, чтобы подзаправиться перед сном? Ч спросил Жеглов
. Ч У меня кишка кишке фиги показывает.
Я отправился в кухню ставить чайник, а Жеглов выложил на стол кулек с саха
ром, краюху хлеба, банки с американским «ланчен мит». На днищах ярких жест
яных коробочек были припаяны маленькие ключики. Жеглов крутил ключик, см
атывая на него ленту жести быстро и в то же время осторожно, и, оттого что д
ержал он банку перед глазами, мне казалось, что он заводит мудреные часы и
следит внимательно, чтобы, не дай бог, не перекрутить пружину, иначе часы с
ломаются навсегда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21