— Что думаешь?
— Это был не человек, — ответил Чиун. — А песчаный червь.
— Что за песчаный червь?
— Древние египтяне называли их песчаными червями. Едва вылупившись из яиц, они выползали из песчаных берегов Нила, здорово смахивая на оживший песок.
— И все равно я не понял, что такое песчаный червь, — сказал Римо.
— В одних странах их называют аллигаторами, в других — крокодилами.
Джек Мерта щелкнул пальцами.
— Вот-вот! А я никак не мог определить, кого он мне напоминает. Гила напоминал аллигатора, — и прокрутил снова часть пленки. — Видите, как он вылезает из фонтана? Так бегают аллигаторы.
— То есть он хотел утащить меня зубами в фонтан? — испугался Президент.
— Так они убивают добычу. Утащат под воду и держат там, пока она не утонет.
Президент конвульсивно содрогнулся.
— Что заставило Гилу Гинголда думать, что он аллигатор? — спросил особый агент в отставке Смит.
— То же самое зло, которое убедило простого кота, что он тигр.
— Хотелось бы мне посмотреть на этого кота, — произнес Смит.
Кота принесли из лаборатории ФБР в клетке для переноски. Он уже стал коченеть.
— Очень уж похож на Гетрика, — угрюмо обронил Президент.
— Говорил я — мы нашли доказательство того, что этот кот был окрашен под Гетрика? — небрежно спросил директор.
— Нет, — строгим тоном ответил глава государства.
— Собственно говоря, это обнаружила криминалистическая лаборатория ФБР, — торопливо добавил директор. — Нам сюда поступает столько материала, что мы тут же отправляем его на «фабрику фантазий» для анализа.
— На «фабрику фантазий»? — переспросил Президент.
— В разведотдел секретной службы. Этим людям нет равных. Они рассмотрят все мыслимые ситуации. И если из всех этих событий можно извлечь какой-то смысл, извлекут.
Особый агент Смит вытащил из клетки дохлого кота и стал прощупывать шерсть пальцами. На затылке, где мех был черным, рука его задержалась, и он стал раздвигать шерстинки.
— Обнаружили что-то, Смит? — спросил Президент.
— Шрам. Совершенно круглый.
Все подошли посмотреть. Шрам оказался величиной с десятицентовую монету.
— Похож на хирургический, — пробормотал Римо.
— Эксперты ФБР его не заметили, — сказал Смит.
— Позор им, — самодовольно заявил директор.
Глава КЮРЕ поднял взгляд.
— Где ошейник кота?
— Должно быть, у экспертов.
— Надо его осмотреть.
— Это сейчас наверняка делается, — заявил директор, раскачиваясь из стороны в сторону. Пока все шло гладко. Большинство шишек валилось на ФБР.
— Надо поискать такой же хирургический шрам и на голове Гилы Гинголда, — произнес Смит.
— Что?!
— Если шрам обнаружат, он послужит неопровержимой уликой существования заговора с целью убить Президента.
— Не стоит забегать вперед. У нас нет никаких фактов, указывающих на существование такого заговора. Ни в Бостоне. Ни в Вашингтоне. По крайней мере официально нет.
— Что значит — официально? — спросил Президент.
Директор потерял самообладание.
— Это значит, сэр, что секретная служба занимается своим делом, но не поднимает ложной тревоги. И не мешайте мне вести расследование намеками на отставку!
— Не разговаривайте со мной в таком тоне, — предупредил крохотный Чиун.
— Я обращался к Смиту.
— И со Смитом тоже.
Директор, как гора, навис над маленьким азиатом.
— Кто сделал вас такой важной персоной?
— Стоящий надо мной повелитель.
Не успел директор снова открыть рот, как Президент обратил внимание на телевизор. Он оставался включенным и был настроен на вещательный канал. Экран теперь заполняло кирпично-красное лицо Гилы Гинголда. Надпись в верхнем углу гласила: «Прямой эфир».
— Как он оказался в прямом эфире?! — выпалил Президент.
— Почему он не в больнице Святой Елизаветы? — прошептал директор секретной службы.
Один из агентов увеличил громкость.
— ...требую, чтобы Белый дом принес официальное извинение за распространение заведомо ложного слуха о том, что меня поместили в психиатрическую больницу. Это явная, вопиющая попытка меня дискредитировать.
Объектив камеры переместился к больничной койке, на которой ничком лежал какой-то человек.
— Кто из них кто? — спросил Президент.
— На животе лежит песчаный червь, — ответил Чиун. — Думает, что греется на солнце.
Камера вернулась к раскрасневшемуся лицу Гилы Гинголда, и находившаяся за кадром Пепси Доббинс задала вопрос:
— Конгрессмен, как думаете, почему Белый дом хотел убедить общественность, будто сегодня вечером вы набросились на Президента?
— Очевидно, главным мотивом послужили мои успешные усилия возглавить в Конгрессе борьбу против программы всеобщего здравоохранения.
— Не назовете ли конкретные фамилии?
— Нет. Однако все знают, что заправилой в программе всеобщего здравоохранения является Первая леди.
— Спасибо, конгрессмен Гинголд.
Пепси Доббинс повернулась к камере и почти заслонила собой Гилу Гинголда.
— Сегодня вечером весь Вашингтон задается вопросом, наступил ли в политической склоке из-за всеобщего здравоохранения новый спад, или же она перешла в открытую войну?
Послышался голос находившегося за экраном ведущего.
— Пепси, во-первых, поздравляю с возвращением в отдел новостей АТК.
— Спасибо.
— Во-вторых, что можете добавить к бостонскому аспекту этой истории?
— Никакого бостонского аспекта нет, — прошипел директор секретной службы.
Но тут Пепси Доббинс произнесла слова, от которых у него началось дикое головокружение.
— Эти сведения получены мной от источника в секретной службе. Винтовка, из которой сегодня ветром пытались застрелить Президента, — «манлихер-каркано», калибр шесть с половиной, серийный номер эс двадцать семь шестьдесят шесть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73