Нужно большое мужество, чтобы бросить вызов этим фашистским свиньям из Вашингтона.И тут Римо неожиданно открылась суровая правда: на самом деле не существовало никаких причин, почему люди собирались голосовать за того или иного кандидата, по крайней мере, их решение не подчинялось логике. Люди голосуют за свои навязчивые идеи, а потом оправдывают их, пытаясь найти в кандидате то, что хотели бы в нем видеть.Хотя бы эта девочка. Она сама ненавидит правительство, и ей хочется верить, что это главный пункт в позиции Картрайта. Логикой тут и не пахло, потому что иначе она бы стала голосовать за Полани, чье избрание гарантировало полную анархию.Демократия есть среднее статистическое взаимоисключающих навязчивых идей, которое в конечном счете и являет собой волю народа. Самое дикое во всем этом то, что именно воля народа чаще всего и гарантирует лучший выбор.Римо улыбнулся девушке, и та, отвернувшись, крикнула:– Чарли! Снеси брошюры в машину.– В какую машину? – спросил молодой человек с пышными усами.– На боковой аллее. Зеленая такая. Развозит брошюры по клубам избирателей.– Хорошо, – сказал Чарли, направляясь к стопке увесистых пачек с брошюрами, уложенных на тележке.Римо решил ему помочь. Вдвоем они вкатили тележку в служебный лифт и поехали вниз, где Римо помог Чарли загрузить брошюры в зеленый пикап.Только они закончили, как из салуна напротив вышел шофер.– Знаете, куда везти? – спросил его Чарли.– У меня есть список, малыш. – И он похлопал себя по нагрудному карману.Чарли кивнул и пошел обратно в отель.– Я с вами, – сказал Римо шоферу. – Помогу разгрузить.– Садись.Всю дорогу шофер напевал «Свет солнца приятней». Стоило ему включить радио, и оттуда раздался чистый, звучный голос Полани, исполнявшего ту же песенку для рекламы.Через пару миль шофер съехал с Коллинз-авеню и направился к клубу избирателей самого северного района Майами-Бич. Через несколько кварталов они выехали на улицу, где почти не было машин.– Вы за Картрайта? – спросил Римо у шофера, который все еще напевал мотив песенки.– Голосовал за него в прошлый раз, – сказал шофер, уйдя таким образом от ответа.– Эй, послушай. Останови-ка.– А в чем дело?– Просто останови. Надо проверить груз.Шофер пожал плечами и припарковался на небольшом мостике через речушку, но стоило ему обернуться к Римо, как тот вырубил его, ткнув костяшками пальцев в шею.Шофер упал головой на руль – он не придет в себя еще несколько минут.Римо выпрыгнул из кабины и открыл боковую дверцу. Скрытый от проезжей части автомобилем, он принялся выгружать упаковки брошюр.Вонзая крепкие, как сталь, пальцы, в картонные коробки, он проделывал в них большие дыры. Потом по одной перебросил коробки через парапет. Вода через дыры попадет внутрь и быстро уничтожит брошюры.Положив шоферу в нагрудный карман пятидесятидолларовую банкноту, Римо оставил его отдыхать, а сам на попутке вернулся назад, в город.Ну вот, он и провел операцию в стане врага. А вечером он с каким-нибудь подходящим инструментом пройдется по городу и сдерет все картрайтовские плакаты, которые начали буйным цветом расцветать повсюду.Но сначала надо все-таки добраться до Фарджера.Но Уиллард Фарджер, четвертый заместитель помощника председателя избирательной комиссии, в конечном счете прибыл к Римо сам – в ящике с простым адресом: «Римо», который доставили в штаб предвыборной кампании Полани. Из правого уха Фарджера торчало здоровенное шило.Римо посмотрел на тело Фарджера, втиснутое в коробку. До его ноздрей долетел какой-то легкий запах, и он наклонился ниже, принюхиваясь. Запах показался ему знакомым. Цветочный. Да, так и есть. Такой же запах исходил от шила, забитого в правое ухо Московитца. Запах сирени. Шило с сиреневым ароматом.Римо с отвращением рассматривал шило. Оно уничтожило не только Фарджера – оно поставило под сомнение всю кампанию по выборам Полани.Единственный человек, который хоть что-то в этом понимал, теперь мертв. Дикость какая-то, подумал Римо. КЮРЕ, задачей которой было применение насилия для спасения страны и ее политического устройства, теперь подвергается уничтожению с помощью основы этого политического устройства свободных выборов, где противник может использовать насилие, а Римо нет.И он просто не представлял, что можно с этим поделать.На какое-то мгновение у него шевельнулась мысль, не позвонить ли Смиту. Он был всего лишь на расстоянии телефонного звонка. Рука уже потянулась к аппарату, но тут Римо тряхнул головой и… потащил ящик с телом Фарджера в одну из дальних комнат. Глава 22 Избавившись от тела, Римо поведал о гибели Фарджера Тери Уокер. Она страшно расстроилась и даже разрыдалась.– Я представить себе не могла, что в политике случается такое, – всхлипывала она. – Бедняжка!– Мы никому про это не скажем, – предостерег ее Римо, – а будем как ни в чем не бывало продолжать кампанию.Она кивнула и вытерла глаза.– Все верно, мы должны продолжать. Он бы тоже этого хотел.– Правильно. Продолжайте заниматься своим делом – готовьте рекламу.– А вы?– А я буду продолжать заниматься своим.– Вечером в понедельник у нас выступление на телевидении. Оно может изменить ход всей кампании.– Отлично. По крайней мере, наши противники будут знать, что мы не собираемся сдаваться.Бедняжка Тери. Это ее первая кампания, и она старается изо всех сил.Но как бы она ни билась, у них не осталось ни единого шанса победить.Теперь Римо был вынужден это признать. У них нет активистов, но если бы даже они и были, для них все равно не нашлось бы работы. Фарджер хоть имел представление о том, что делать, а без него Римо не сможет найти типографии, чтобы напечатать рекламные брошюры, развесить лозунги на бамперах машин, изготовить нагрудные значки, – в общем, обеспечить все необходимые атрибуты избирательной кампании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50