Они крались вдоль стен, ныряли в бары и предпочитали лучше выбросить остатки рекламной литературы в сточную канаву, чем попасться под горячую руку острым на язычок женщинам, почему-то поддерживающим Полани.По всему городу ездили грузовички с громкоговорителями, из которых доносилось: «Свет солнца приятней. Голосуйте за Полани».А в кабачках и гостиных, где шум кондиционеров заглушал уличные громкоговорители, реклама лилась из телевизоров и радиоприемников, заполняя Майами-Бич. «Голосуйте за Полани!» – требовала она.Через установленный в каюте радиоприемник она долетела и до серебристо-белой яхты, мягко покачивающейся на волнах в полумиле от берега.Маршал Дворшански с разлаженном выключил приемник и повернулся к дочери, казавшейся невозмутимой в безупречном брючном костюме из отбеленного льна.– Я такого не ожидал, – сказал маршал и принялся расхаживать по каюте, играя мощными мускулами плеч, рельефно выделяющимися под облегающей синей тенниской.– Чего именно?– Что Полани сможет развернуть такую мощную агитацию. Не ожидал, – произнес он, и в голосе его прозвучал упрек, – что твоя работа принесет такие плоды.– Я сама ничего не понимаю, – откликнулась Дороти Уокер. – Я лично утвердила рекламу на телевидении и в газетах – потому что в жизни не видела ничего хуже. Я считала это лучшим способом впустую истратить их деньги.– Впустую? Ха, – сказал старый маршал, который в этот момент вдруг превратился в злобного старикашку. – Эти деньги помогут им выиграть выборы.Мы должны придумать что-то еще.Дороти Уокер встала и оправила пиджак.– Отец, полагаю, это должна сделать я. Мы узнаем, есть ли у этого Римо слабое место. Глава 24 – Мне нужно, чтобы в каждой пачке было по сотне штук, – заявила Римо миссис Этель Хиршберг. – Не девяносто девять, не сто одна, а ровно сотня, так что потрудитесь пересчитать.– Сами считайте, – ответил Римо. – В этих пачках ровно по сотне штук.– Как вы можете это утверждать, если не пересчитали их?! Сделали все кое-как, наспех, а теперь говорите, что здесь сто штук. Слава Богу, я не так легкомысленна в делах.– Здесь сотня, – упрямо повторил Римо.Вот уже час, как Этель Хиршберг пристроила его к делу, – он должен был распаковывать большие коробки, битком набитые рекламной литературой, и увязывать брошюры в пачки по сто. Для Римо это было не сложнее карточного фокуса – пробежав пальцами по пачке, он мог точно сказать, сколько в ней штук.– Здесь сотня, – снова произнес он.– Нет, вы сосчитайте, – не унималась Этель Хиршберг. Тут из кабинета Тери Уокер вышел Чиун. На нем было тяжелое кимоно из черной парчи, и от него исходила вселенская безмятежность.– Чиун! – взмолился Римо.Чиун обернулся, бесстрастно взглянул на ученика, а затем расплылся в улыбке, увидев миссис Хиршберг.– Прошу тебя, подойди сюда! – попросил Римо.Миссис Хиршберг покачала головой.– Это ваш отец, а вы говорите с ним в таком тоне. «Подойди сюда!» Никакого уважения к старшим!Чиун приблизился к ним. Римо и Этель, перебивая друг друга, попытались изложить ему суть спора.– Мне нужны пачки по сто штук, – говорила Этель.– Здесь в каждой по сто штук, – перебивал Римо.– Разве трудно их пересчитать? Хотя бы чтоб убедиться, что мы не расходуем лишнего!– Зачем мне их считать, если я и так знаю, что их там сто?!Наконец Римо взмолился:– Скажи сам, сколько здесь штук?Кореец перевел взгляд на пачку брошюр, взвесил ее на руке и авторитетно произнес:– В этой пачке сто две штуки.– Вот видите, – воскликнула Этель. – Сейчас же все пересчитайте!Когда она ушла, Римо спросил:– Зачем ты это сделал, Чиун? Ты же знаешь, что здесь ровно сто!– Откуда такая уверенность? Что, непогрешимый не может ошибаться?– Нет, я могу ошибаться, но в данном случае я прав. Здесь ровно сто штук.– Ну и что? Из-за каких-то двух брошюрок ты ссоришься с нашей активисткой! Разве можно выиграть войну, проиграв все сражения?– Черт побери, Чиун, я не в силах терпеть, чтобы эта женщина все время мной командовала. Кажется, я уже целую вечность ишачу на нее. Сотня есть сотня. Зачем мне их считать, если я могу по весу определить, сколько их?– Потому что в противном случае все наши дамы уйдут. Что ты тогда станешь делать? Вернешься к своему глупому ребяческому плану применять против врага ограниченное насилие? К плану, который, скорее всего, приведет тебя к самоуничтожению? А как насчет твоего мистера Полани? Он что же, должен снова смириться с мыслью о поражении?– Честно говоря, мне больше нравилось, когда мы проигрывали.– Проигравшим всегда нравится проигрывать. Победа требует не только дисциплинированности, но и высокой нравственности.– По-твоему, нравственно заявлять, что в пачке сто две брошюры, когда их там ровно сто?– Даже двести четырнадцать, если это необходимо.– Чиун, ты возмутителен.– А ты самонадеян, что еще хуже. Даже если в этой пачке сто штук, то вон в той всего девяносто девять. – И он указал на пачку брошюр, лежащую чуть поодаль на столе.– Ошибаешься. Ровно сотня.– Девяносто девять.– Вот увидишь, сто. – Он нагнулся, схватил пачку и принялся громко считать вслух: – Один, два, три.Пока он считал, Чиун вышел в приемную и подошел к столу миссис Хиршберг.– Он все понял, – ласково сказал Чиун. – Видите ли, он не такой уж плохой. Просто ленивый.Из комнаты доносился голос Римо:– Семнадцать, восемнадцать, девятнадцать…– Нынче вся молодежь такая, – заметила миссис Хиршберг, успокаивая старика. – Кстати, не догадалась спросить. А он умеет считать до ста?– Что касается этой пачки, достаточно девяноста девяти.– Двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь…Вошла Дороти Уокер, словно принеся с собой прохладное дуновение ветерка, свежая и подтянутая в своем белоснежном костюме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50