На этот случай любое подполье или разведка предусматривает запасные ходы и специальные мероприятия, нужно лишь выждать требуемое время, продержаться, пока оставшиеся на свободе товарищи не будут в безопасности.
Впрочем, арест ему не грозил. Это подтверждал и пустой холодный взгляд Кожаного Плаща. Для немца он уже был давно мертв. Сам Олаф фашистам был не нужен, их интересовало то, что у него было при себе. Для немецкой разведки главное — не допустить передачи информации. Помешать контакту курьера и резидента можно только одним способом, и обе стороны прекрасно понимали, чем все должно закончиться. Арест иностранца в нейтральной Швеции невозможен. На каком основании? Он не сделал ничего, нарушающего местные законы. Нейтралы поступили проще — сдали его своим друзьям. Это окончательно выяснилось после того, как «наружку» шведской полиции сменили филеры из немецкого посольства. К тому времени сам Олаф немцам уже не был нужен, они и так все знали о его группе. Знали даже получателя его информации. Их интересовало только содержимое пакетов, которые удалось пронести через границу и доставить сюда, за сотни километров. Нет, арест ему не грозил. Схвати его немцы, у них возникнут ненужные дипломатические сложности. Ликвидация связного, наоборот, развяжет руки, и шведы дали на нее «добро». Рядом ни одного полицейского, наверное, специально отозвали, чтобы кто-нибудь не помешал его преследователям сделать свое дело. Интересно, кто занимается Олафом, абвер или гестапо? А впрочем, какая теперь разница?
Кожаный Плащ, словно прочитав его мысли, напрягся. Олаф усмехнулся. Еще не время, нужно дотянуть до встречи. Над столиком склонилась официантка. Олаф отметил, что девушка чем-то похожа на Ингрид. После расстрела невесты он постоянно искал у всех девушек сходство с Ингрид. И голос мягкий и глубокий. Слова пробились как сквозь вату. Чего ей? Олаф понимал по-шведски, только было трудно сосредоточиться. Болела голова.
— Желаете еще чего-нибудь? — Девушка повторила вопрос и несмело улыбнулась странному посетителю.
Олаф кивнул. Повторил заказ и попросил газету. Началась лихорадка. Наверное, заболел. Надо держаться. Раскисать нельзя. Олаф решил, что выйдет вместе с компанией докеров, допивающих свое пиво в углу. Стрелять при таком количестве свидетелей немцы не станут. Негромко играло радио. Возможно, последняя в жизни мелодия, впрочем, теперь, когда нет Ингрид, это уже не важно. Важно передать пакет, и тогда он сполна рассчитается с немцами за нее, за ребят из обеих групп. И за себя.
Докеры начали расплачиваться. Олаф поднялся, оставил на блюдце всю наличность, на выходе подмигнул официантке, пригласительно кивнул немцу: «Пошли, что ли?» Пора. Его поступь была тверда.
Дождь кончился, сквозь разрывы в облаках проглянуло солнце. Олаф свернул на малолюдную улочку, он хорошо знал этот район. Кругом портовые склады, грузовые причалы, краны. Оглянулся. Машина следовала сзади на привычном расстоянии. Связного он увидел издалека. Человек в белом плаще стоял возле открытой машины.
Русский заметил Олафа и кивнул. Где же его прикрытие? Ага, вот и оно, двое чернорабочих с отсутствующим видом курят возле тачки с инвентарем. Немцам в машине группа прикрытия не видна, они видят только Олафа и связного. Курьер понял; все получится так, как он рассчитывал.
Норвежец ускорил шаг в направлении связного. Тот, не скрывая удивления, двинулся навстречу. Осталось пройти совсем чуть-чуть.
Словно почувствовав неладное, «хорьх» взревел мотором и увеличил скорость. В тишине улочки гулко прогремела очередь. Пули развернули Олафа и отбросили к стене. Машина остановилась рядом, резко отворилась дверца, выскочил Кожаный Плащ, вырвал портфель и прыгнул обратно на сиденье. «Чернорабочие» перестали изображать из себя посторонних зрителей, выхватили из тачки оружие и бросились к упавшему Олафу, поливая машину очередями. «Хорьх» рванул вперед, свернул на соседнюю улицу и понесся к центру. Олаф усмехнулся и выпустил из руки, в которой держал портфель, тросик спускового механизма. У людей в автомобиле осталось не больше минуты. Все получилось.
Умирая, Олаф еще успел улыбнуться склонившемуся над ним связному и вспомнить лицо невесты. Ее взор сиял из того счастливого лета, когда они познакомились в Хаммерфесте. Светловолосая девушка стояла на вершине скалы над фиордом и смеялась. Он просто шагнул ей навстречу.
Озираясь по сторонам, русский быстро выхватил из внутреннего кармана плаща курьера два пакета. Человек из группы прикрытия подогнал машину. Времени на воинские почести не оставалось, связной закрыл Олафу глаза и молча покачал головой. Всего-то и нужно было свернуть в проулок, под защиту группы прикрытия. Парень сам выбрал себе судьбу. А может быть, это единственно правильный путь? Все равно обеспечить ему переброску в Россию они не могли. Сами здесь почти на осадном положении. А так, информация доставлена, проблем с засвеченным связным больше нет, противнику нанесен урон. Парень поступил как профессионал, живущий по законам войны и оценивающий ее мерками жизнь и свою, и чужую. Бывший студент-филолог сработал как кадровый разведчик. Эта война многих сделала специалистами, люди освоили профессии, о которых раньше и представления не имели.
Вдалеке грохнуло, завыли полицейские сирены. Машина с русскими отъехала, оставив на брусчатке тело в мокром плаще, начавшем заплывать красным.
ГЛАВА 17.
9 АПРЕЛЯ 1988 ГОДА.
РАЙОН СЕВЕРНОГО ПОСТА.
После привала темп ходьбы спал. Правда, идти стало веселее — здесь было и повыше, и посуше. После того как группа свернула на дорогу к Северному посту, под ногами зашуршал гравий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70