На полпути он столкнулся с друзьями.
— Зопирион!
— Архит! Помнишь Платона из Афин?
— Конечно, я встречался с ним во время его первого путешествия на запад… дай подумать… около двадцати лет назад. Тогда люди обращались к Платону по имени, полученному от рождения. А, Аристокл, не так ли?
Платон снял промокшую дорожную шляпу и стряхнул с полей воду. Ему было около шестидесяти лет. Среднего роста, коренастый и мускулистый, он был крепкий, но не такой тучный, как Архит. Густая, почти полностью седая борода покрывала грудь. Он легко улыбался, но редко смеялся. Говорил на чистом аттическом диалекте высоким резким голосом, сопровождая речь жестами, полными изысканного очарования.
— Старина Архит! Ты стал еще толще, хотя не мне говорить об этом, — сказал он.
— Входите, да снимите плащи. Мои слуги покажут тебе комнату. Как раз время обедать.
— Если мы не вовремя… — начал было Платон.
— Никоим образом, мой дорогой, никоим образом. В это время к нам всегда заходят люди. Но что привело тебя к нам?
Архит привел гостей в кабинет. Слуга принес вино со специями.
— Ты не поверишь, смерть Дионисия.
Архит рассмеялся.
— Бедный старик Дионисий! Всю свою жизнь он провел в борьбе. Я не имею в виду власть, но его литературное творчество. И когда он-таки получил в Афинах приз за трагедию, то заболел и умер. Ну и как тебе его пьеса?
— «Выкуп Гектора»? Неплохо. Однако в тот год была не столь сильная конкуренция. В Афинах поговаривают, что он ускорил свой конец, буйно отпраздновав получение награды.
— Мне что-то не верится. Он всегда отличался умеренностью, и одной оргии недостаточно, чтобы убить человека с его телосложением. Наверное, им овладел тяжелый недуг, и плюс ко всему возраст:
И черный жребий бросил в темноту
Удачливое лживое созданье…
Но я тебя перебил.
— Да. Я получил письмо от Диона — зятя Дионисия-старшего с просьбой приехать в Сиракузы и сделать философа из Дионисия-младшего.
— О, человек! Твои труды будут напрасны! У него ветер в голове. Я буду сильно удивлен, если ему удастся не развалить лет за пять отцовскую державу.
— Зопирион сказал мне то же самое. Но я не могу так сразу отказать Диону после того, как сам же проповедовал о том, что правитель должен быть и философом.
— Желаю удачи, хотя не могу не заметить: ты взваливаешь на себя сизифов труд, — произнес Архит. — Мне казалось, что опыт общения с Дионисием-старшим должен был лишить тебя подобных иллюзий.
— Старый разбойник имел твердые убеждения, тогда как юноша, — я надеюсь, — может оказаться более гибким. А что касается всего остального, то ты прекрасно справляешься с обязанностями философа-правителя. В Таренте лишний раз убеждаешься в возможности честной, просвещенной, конституционной республики.
— Спасибо, о, Платон, но ты не знаешь всей правды, — рассмеялся Архит.
— Что ты имеешь в виду? Ты хочешь признаться в крючкотворстве?
— Нет. Я имел в виду совсем другое: я могу встать и произнести перед тарентийцами хорошую веселую речь. Я пересыпаю ее шутками. Выразительно привожу убедительные примеры. И тем самым убеждаю их в том, что я — честный, мудрый и бескорыстный лидер. Однако, им просто повезло, что я на самом деле обладаю этими качествами. Другой человек, — к примеру, Дионисий, — тоже может произнести прекрасную речь и собрать народ, однако он преследует эгоистичные цели. Когда я покину свой пост, каким образом тарентийцы смогут отличить нового Архита от нового Дионисия?
— Думаю, вам следует ограничить число участвующих в выборах узким кругом лучших людей, исключив ремесленников.
— Вроде меня? — кисло спросил Зопирион.
— Ох, нет, нет. Я отношу тебя к мыслителям, а следовательно, к элите общества, невзирая на твои грубые материалистические интересы, — ответил Платон.
— Благодарю тебя.
— Передав власть ограниченному кругу богатых людей — так называемых «лучших людей» — вы не решите проблемы, — заметил Архит. — Эти господа, дорвавшись до власти, примутся подавлять и эксплуатировать простолюдинов, пока те не взбунтуются. Мне не надо объяснять тебе, насколько страшной может оказаться гражданская война.
— Как было в Афинах. Там я получил непосредственный опыт разрушения демократии. Но меня удивляет, что ты, признанный во всем мире демократический лидер, так беспощадно препарируешь демократическую форму правления. Тогда какую форма правления на твой взгляд можно признать удовлетворительной?
— Да нет, я не теряю надежд относительно демократии. Но для всего мира она в новинку. Только эллины, финикийцы и римляне пробовали ставить над ней эксперименты. Все очень похоже на машины Зопириона. Он может рассказать тебе о трудностях, которые ему пришлось преодолеть, прежде чем заработала первая катапульта. То же самое можно отнести и к новой форме управления. Она никогда не будет работать так, как она должна работать, по твоему мнению. Придется многое подправить, подпилить и обрубить, прежде чем система заработает.
— А как ты собираешься подпиливать и подравнивать демократическую машину?
— Во-первых, я думаю, что большинство — «базовая схема» — должно быть образованным. Люди часто спрашивают меня, зачем я так беспокоюсь и обучаю детей своих рабов. Понимаешь, у нас в Таренте либеральные законы о даче вольных и гражданстве. Когда-нибудь многие из этих детей станут полноправными гражданами.
Аристокл-Платон пренебрежительно хмыкнул.
— Неужели ты на самом деле думаешь, что простолюдины окажутся достаточно умными и порядочными для участия в самоуправлении?
Архит пожал плечами.
— Я не знаю, но пытаюсь найти ответ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111