Прежде чем уйти, я не удержался и обратил его внимание на один заголовок в бывшей у нас обоих газете. Крупным шрифтом оповещалось о том, что Берия, глава советской службы безопасности и разведки, арестован как английский шпион. Мой советский знакомый слегка смутился, так как, видимо, надеялся, что я не подниму этот болезненный вопрос, и поспешно стал объяснять, что я не должен понимать все буквально, что это только слухи и мне нечего бояться. Я быстро его успокоил, сказав, что и не думал понимать это буквально, иначе бы просто не пошел на контакт. Расстались мы вполне дружески, вся встреча заняла не более двадцати минут.
Я вернулся к машине кружным путем и поехал обратно в Роттердам, но не по автобану, а по проходящей через Делфт старой дороге, по которой мальчишкой часто ездил на велосипеде. Я ехал, любуясь зелеными лугами по ту сторону канала, раскинувшимися в легкой дымке раннего летнего утра до самого горизонта, и чувствовал огромное облегчение от того, что эта первая встреча прошла удачно. Я был уверен, что за мной не следили. Лишь семь лет спустя я понял, что вполне могло быть и не так. Проработав несколько лет в Берлине, я вновь получил тогда место в Главном управлении, и вновь на связь со мной в Лондоне выходил человек со станции Отпор. Мы уже хорошо знали друг друга, и наше взаимное доверие было полным. Однажды, когда мы с ним договаривались о срочных, незапланированных встречах, он сказал мне, что его фамилия Коровин, и дал номер своего домашнего телефона на случай, если мне необходимо будет срочно с ним связаться. Мне доводилось работать против некоторых советских учреждений в Великобритании, в том числе против советского посольства в Лондоне, и в силу служебных обязанностей я имел доступ к картотеке МИ-5, в которой мог найти досье на любого интересовавшего меня сотрудника посольства. Естественно, я сразу же запросил досье на Коровина и, получив его, прочел с огромным интересом. Из досье я узнал, что Коровин имел чин генерала и был резидентом КГБ в Лондоне. До этого несколько лет он был советским резидентом в Вашингтоне. В досье приводилась обширная переписка между ФБР и МИ-5, в которой обе службы высоко отзывались о нем как об исключительно умном разведчике и достойном противнике. Но мое особое внимание привлекли письма, датированные летом 1953 года, которыми обменивались МИ-5 и служба безопасности Голландии. В июле этого года Коровин предпринял таинственную поездку в Голландию. Сначала за ним следили люди МИ-5, а затем их сменили голландцы, но ему все же удалось уйти от «хвоста», и они вновь напали на его след, лишь когда он сел на паром, направляясь обратно в Англию. Строилось много догадок о возможных целях поездки Коровина в Голландию… Что ж, ответ знал только я.
Не могу сказать, чтобы Коровин вызывал во мне такие уж теплые чувства. Для этого в нем было слишком много от волка в овечьей шкуре, но я искренне восхищался его профессионализмом, даже до того, как увидел досье. Я перефотографировал документ и во время очередной встречи подарил его Коровину. Надеюсь, он ему понравился, а заодно и впечатлил его московское начальство. Не сказал бы, что передача информации доставляла мне удовольствие, но на этот раз я действительно был рад показать моему советскому знакомому его собственное досье, в котором его противники столь высоко о нем отзывались.
Принято считать, что если разведчик хоть раз «засветился», то есть раскрыт противником, его польза, по крайней мере в той стране, где это произошло, равна нулю. Случай с Коровиным показывает, что это не всегда так. Разве не удивительно, что, хотя он был известен МИ-5 как резидент КГБ в Великобритании и за ним постоянно следили опытнейшие агенты, в распоряжении которых были скоростные автомобили и последние достижения радиосвязи, ему всегда удавалось уйти от «хвоста» и попасть на встречу со мной точно в назначенное время и в назначенном месте?
Однажды он рассказал мне, как это делается. Зная, что должен встретиться со мной в семь часов вечера, он покидал дом в восемь утра и весь день колесил по городу. В операцию было вовлечено несколько людей, машин и надежных квартир, она требовала много сил и времени, но всякий раз успешно завершалась. Так что впоследствии моя деятельность получила огласку не в результате слежки, а из-за предательства.
В конце лета я повез мою старшую сестру отдыхать во Францию. Мы остановились в Париже, в гостеприимном доме Жана Мидмора и его матери, и навестили месье Перрюша, благополучно вернувшегося к жене и детям, по которым он так тосковал, и отдыхавшего с ними в деревне на берегу Луары. Короче говоря, это был очень приятный отпуск, отмеченный многочисленными обедами и ленчами в маленьких гостиницах и ресторанах.
Вернувшись в Англию, я продолжал встречаться с моими товарищами по Манпхо, пока жизнь не разлучила нас. Наши семьи часто встречались, и мы вместе завтракали. Мистер Холт был посвящен в рыцари и назначен послом в Сальвадоре. Два года спустя он вышел в отставку и уехал к морю, в Клектон, где и поселился, а еще через шесть месяцев внезапно умер от сердечного приступа. Филип Дин получил новое назначение в США, покинул Англию, и больше я его не видел. Норман Оуэн примерно через год после возвращения серьезно заболел чем-то настолько странным, что никто не мог поставить диагноз. Он медленно угасал и после долгой болезни умер в больнице, так и не успев толком насладиться семейной жизнью, о которой столь страстно мечтал.

В сентябре 1953 года я приступил к работе в отделе «Y» и вскоре с головой ушел в свои новые обязанности и новую жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123