Я понял, что доказал себе несостоятельность христианства и больше не могу считать себя христианином.
Не уверен, есть ли какой-нибудь термин, чтобы обозначить мою новую веру и убеждения. Некоторые считают, что я фаталист, а потому спрашивают: почему же я не воспринял тюремное заключение как рок и не сидел спокойно в Уормвуд-Скрабз. Я отвечаю так: наша реакция на события тоже предопределена, и судьба моя была действовать и организовать побег. Фатализм не в том, чтобы смиренно ждать, принимая случающееся как неизбежность. Фатализм выражается и в импульсах, которые побуждают к определенным поступкам. Поэтому я думаю, что есть оправдание тому, кто говорит: «Вы не можете наказать меня за грехи, потому что они заложены во мне и я не властен над ними».

Я закончил учебу с высшими отметками и, не дожидаясь традиционных майских соревнований, уехал из Кембриджа сразу после экзаменов, чтобы вместе с сокурсником-моряком провести три недели в доме русских иммигрантов, живших в деревушке под Дублином. В те годы не было программ по обмену, позволявших англичанам поучиться в России, а советским студентам — в университетах Великобритании. Если ты хотел попрактиковаться в разговорной речи, то надо было пожить некоторое время в русской семье в Англии или за рубежом. Нашим хозяином был князь, который зарабатывал на жизнь тем, что выращивал грибы, продавая их в дублинские рестораны, и тем, что принимал студентов-русистов. Его жена, высокая статная женщина, дочь последнего губернатора Польши, старалась, несмотря на все трудности, поддерживать видимость былого блеска. А это было непросто при их стесненных обстоятельствах. К примеру, невозможно было скрыть то, что диван в гостиной сделан из ящиков из-под овощей и обит ситцем. Я находил все это восхитительным. В гости к нашим хозяевам заглядывал старый казачий генерал с седыми бакенбардами; входя в комнату, он крестился на иконы в красном углу. Казалось, что мы находимся где-то в старой России.
Мы должны были говорить по-русски во время еды и всегда, когда общались с семьей. Сначала нам было трудно, но со временем становилось проще и проще. Основная польза «стажировки» кроме долгих прогулок по красивой ирландской сельской местности заключалась в том, что мы приобрели уверенность в себе, убедившись, что люди понимают наш разговорный русский, а мы в основном понимаем то, что говорят они.
Когда я вернулся в Лондон доложиться в управление разведки, мне сказали, что меня направляют в британское консульство в Урумчи, в Западном Китае, недалеко от границы с Советским Казахстаном, в качестве помощника тамошнего резидента СИС. Я был доволен назначением, хотя предпочел бы Афганистан — страну, в которой мечтал побывать всю жизнь и которая до нынешнего дня не потеряла для меня своей притягательности, несмотря на долгие годы жестокой войны. Через несколько недель по необъяснимым причинам назначение было изменено, и мне сообщили, что я поеду первым резидентом СИС в Сеул — столицу Южной Кореи. Если честно, перспектива поездки на Дальний Восток не вызывала у меня восторга, я никогда не испытывал интереса к культуре этого района, ни к китайской, ни к японской, меня гораздо больше влекло к исламскому миру. Впрочем, разочарование искупалось удовлетворением, ведь меня ставили во главе хоть и маленькой, но резидентуры. Кроме того, Корея считалась горячей точкой, где ожидалось много событий. Так что служба обещала быть интересной и ответственной. Вышло так, что я получил гораздо больше, чем ожидал.
До конца лета 1948 года я был приписан к дальневосточному управлению, чтобы познакомиться с ситуацией в Корее, задачами и проблемами, которые мне предстояло решать. Я прочитал кучу газет и поговорил с мистером Кермодом, бывшим генеральным консулом в Сеуле, который был дома в отпуске, он дал мне много ценных советов о жизни в городе и о том, какую одежду и снаряжение взять с собой. Среди бумаг, которые мне дали прочитать, попалась и маленькая книжка о марксизме, подготовленная IX отделом, который в СИС занимался вопросами коммунизма. Она называлась «Теория и практика коммунизма» и ставила своей целью познакомить офицеров разведки с главными идеями Маркса (по принципу «знай своего врага»). Ее автором был Кэрью Хант — главный теоретик марксизма в СИС, его работы на эту тему хорошо известны и широкой публике. Брошюра специалиста, не пропагандистская, а информационная, объективно объясняла философские, политические и экономические основы марксизма, давала понять, почему это учение сохраняет притягательность для миллионов людей во всем мире.
Книга оказалась для меня откровением. До сих пор я очень мало читал о марксизме, и в основном нечто негативное. После «Теории и практики коммунизма» у меня осталось чувство, что теория коммунизма звучит убедительно, что ее объяснение истории имеет смысл, а цели кажутся в общем привлекательными и немногим отличаются от идеалов христианства, хотя и не схожи с ним методами достижения. Я спрашивал себя, так ли ужасен коммунизм, как его изображают.
В октябре я вылетел в Корею. Меня так торопились отправить, что не удалось проделать путешествие более длинным и интересным морским путем, который я бы предпочел, а пришлось лететь гидропланом, поэтому дорога до Японии заняла всего неделю. Ночи мы проводили на промежуточных аэродромах и на третий день прибыли в Каир. Когда пассажиров поместили в отель «Шеферд», я сразу попытался дозвониться тете, но ответа не было, сколько я ни набирал номер. Тогда я поехал на такси. Дверь открыл дворецкий Ахмед, но все остальное печально изменилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123