Мне кажется, ты наилучшим образом постиг божество, соединив Гермеса с Дионисом и к питью прибавив сладость слов. Я вообще дивился великолепию твоего жертвоприношения, но невозможно более угодить Гермесу, чем украсив его пир речами, что всего более свойственно этому богу Гермес почитался и как бог красноречия.

.Каласирид согласился – отчасти в угождение Кнемону, отчасти желая и на будущее расположить к себе Навсикла, и рассказал все, сокращая и давая лишь в общих чертах то, о чем он раньше уже говорил Кнемону; а что не считал нужным сообщить Навсиклу, он нарочно обходил молчанием. То, о чем он еще не повествовал и что примыкало к рассказанному, он начал вот откуда:– Когда они взошли на финикийский корабль, бежав из Дельф, сначала все шло по желанию: умеренный ветер дул с кормы. Когда же прибыли к Калидонийскому проливу, их сильно покачало, потому что это море по своей природе всегда неспокойно.Кнемон попросил Каласирида ничего не пропускать и, если тот может, объяснить причину, почему так бурно море в этом месте.– Ионийское море, – сказал Каласирид, – суживает здесь свою ширь и словно через некое устье вливается в Крисейский залив, и, спеша соединиться с Эгейским морем, оно в своем стремлении вперед задерживается Пелопоннесским Истмом Крисейский залив – часть обширного Коринфского залива. Пелопоннесский Истм – Коринфский перешеек.

. Море, очевидно, промыслом вышних отгорожено выдвинутым перешейком, чтобы не затопило оно противолежащего берега. Понятно, что из-за этого образуется обратное течение, сильнее стесненное в проходе, чем в остальном заливе: набегающие волны все время сталкиваются с текущими назад, вода приходит в движение, волны вздымаются, и от их ударов друг о друга возникает водоворот.Шумное одобрение присутствующих свидетельствовало, что Каласирид правильно объяснил причину.– Мы, – продолжал он, – прошли пролив. Острые острова скрылись из виду, и мы начали уже различать Закинфскую вершину, явившуюся нашему взору как неясное облачко. Тут кормчий велел подобрать паруса. На наш вопрос, почему он замедляет бег корабля, идущего попутным ветром, он отвечал так: «Если мы пойдем на всех парусах, то прибудем к острову ко времени первой стражи, а между тем опасно в темноте причаливать в местах, изобилующих мелями и подводными камнями. Поэтому лучше провести ночь на море и умеренно пользоваться ветром с таким расчетом, чтобы лишь к утру достигнуть суши».Как говорил кормчий, так и вышло, дорогой Навсикл: с восходом солнца мы бросили якорь.Население острова, живущее около гавани, расположенной неподалеку от города, сбежалось посмотреть на нас, как на необычайное зрелище, дивясь, видимо, легкости и величине корабля прекрасной постройки. Все говорили, что узнают в нем искусную работу финикиян. Но еще больше удивлялись невероятному счастью, благодаря которому мы совершили спокойное и благоприятное плавание в зимнюю пору после захода Плеяд …в зимнюю пору после захода Плеяд. – Созвездие Плеяд бывает видимо лишь в летнее время.

.Еще только закреплялись причалы, как наши спутники почти все покинули корабль и поспешили в город Закинф по торговым делам. Я же, случайно узнав от кормчего, что они намереваются зимовать на острове, пошел вдоль берега в поисках какого-либо пристанища: корабль я считал неподходящим жилищем из-за сутолоки моряков, а город небезопасным для наших юных беглецов. Пройдя немного, я вдруг вижу старого рыбака, сидящего перед дверьми своего дома и занятого починкой петель разорванной сети. Подойдя к нему, я сказал:– Здравствуй, почтеннейший, и скажи-ка мне, где можно было бы приютиться?Он отвечал:– У ближайшего мыса на скалистом утесе вчера застряла и разорвалась.А я ему на это:– Этого мне вовсе не надо знать, но ты поступил бы хорошо и человеколюбиво, если бы или сам принял нас, или указал кого-нибудь другого.Он на это ответил:– Нет, не сам. Ведь я и не выезжал с ними в море. Да и никогда не ошибется так Тиррен, хотя его и гнетет старость. Это оплошность ребят: они по незнанию подводных камней поставили сети там, где не следует.Наконец, поняв, что он глуховат, я закричал ему более громким голосом.– Желаю тебе доброго здоровья, – сказал я, – укажи-ка нам какое-нибудь пристанище, ведь мы чужеземцы.– Ты также будь здоров, – ответил он, – и оставайся, если хочешь, у нас, если ты случайно не из тех, кому подавай дом со многими покоями и кто везет с собой толпу челяди.Я сказал ему, что со мною двое детей, а сам я – третий.– Ладно, – воскликнул он, – это как раз подходит: нас тоже только одним больше. Со мною живут только двое детей, старшие переженились, имеют собственные семьи. А четвертая – это кормилица детей, потому что мать их недавно умерла. Так что, почтеннейший, не сомневайся, мы примем тебя охотно, ведь даже по первой встрече видно, что ты из благородных.Я так и поступил, и когда, спустя немного я появился С Теагеном и Хариклеей, Тиррен радостно меня принял и отвел нам ту часть дома, что была потеплее.Сперва мы очень приятно коротали зимние дни, проводя время всегда вместе и разделяясь, лишь когда пора было идти на покой: Хариклея спала с кормилицей, отдельно от них – я и Теаген, а Тиррен со своими детьми в другой комнате. Стол был у нас общий, причем Тиррен угощал молодежь щедрыми дарами моря, а мы поставляли все остальное. Иногда он рыбачил один, иногда же для развлечения и мы принимали участие в ловле, которую он разнообразил соответственно времени. Он так удачно бросал сети и имел такой богатый улов, что многие принимали его опытность в своем деле за благоволение судьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110