Учитель слушал угрюмо, словно голодная панда. Когда рассказ кончился, долго молчал.
Нехорошо молчал, темно.
– Лисье это дело, ученик… – с неохоткой отозвался он. – Помочь тебе можно, дело лишь в цене. Я могу сделать так, что ты благополучно закончишь инспекцию. Выйдешь на пенсию, отправишься на Дачное… Могу открыть и другой путь – путь борьбы и приключений. Правда, я не совсем понимаю, как ты справишься с «Элизой» и гвардией губернатора. Но в конечном счете это неважно. Выбор за тобой, ученик.
Владислав Борисович задумался.
В пятнадцать лет легко менять планы… Легко сорваться за незнакомой девчонкой – просто потому, что ей отчаянно нужна помощь; легко влезть в драку, потому что четверо на одного – это нечестно.
Но в шестьдесят менять что-либо поздно. У него дети, внуки – он им нужен. Пусть уж лучше Лувр останется страшным сном. Он, де Толль, как-нибудь это переживет.
– Я выбрал, учитель.
– Что ж, сынку. По-твоему и сбудется.
…Де Толля тряхнуло и подбросило. Новый Китай исчез, и глаза инспектор открыл уже на Лувре.
Губернатор глядел на инспектора осоловело. Выпотрошенная капсула гиперпочты лежала на столе.
Новостная лента рябила заголовками: «20 % асурской реблягу-аши составляют жители Виттенберга», «Художница предсказала Асуралипсис», «Мойте руки перед поеданием младенцев!» (фотографии).
Лента обновилась. «Девочка фри» (фотографии), «Храм реблягу-аши – осквернение или крестовый поход?», «Губернатор покрывает людоедов».
Губернатор разжал кулак. В ладони его лежал черный кругляшок размером с пятикредовую монету.
– Только что, – сообщил Валериан Гракхович помертвелыми губами, – мне прислали администраторскую черную метку. О господи!..
О метке этой ходили легенды. Никто не знал, откуда она берется. Получивший ее управленец долго на своем посту не задерживался. Или недостача обнаруживалась, или хищения, а то и загадочный несчастный случай случался.
– Вон отсюда!! – заорал губернатор. – Мерзавец!! Элиза!
– Убить? – с надеждой осведомилась роботесса.
– Увести. В камеру двадцать прим. Мальчишку туда же. О, я вырву им сердца! – Перегнувшись через стол, губернатор добавил: – Ну, инспектор… Не знаю, как ты это сотворил, но жить тебе осталось недолго.
– Только после вас, Валериан Гракхович. Прощайте!
– Прощай, фондовый мой.
«Элиза» увела Владислава Борисовича в камеру. Яри уже сидел там, изучая упаковки лжуфлекса.
– Все в порядке, Владислав Борисович? – поднял он взгляд.
– Все в полном порядке. – Инспектор уселся, привалившись спиной к стене. – Умаялся я, братка. За амулет спасибо. Спас он меня.
– А что с этим делают? – Яри помахал пачкой лжуфлекса.
– Ничего особенного. Едят. Хотя, погоди…
…Через несколько минут узники увлеченно играли в шашечные поддавки.
Закончилась игра сама собой. Яри вдруг помрачнел. Настала его очередь ходить, но к «шашкам» он так и не прикоснулся.
– О чем задумался, Яри?
– Да так… О Катеньке думаю. Владислав Борисович, а мы ее спасем?
– Конечно, Ярик. Иначе и быть не может.
Де Толль пересел к мальчишке и обнял его за плечи.
– Ты меньше думай. И больше доверяй своему сердцу. С нею все будет хорошо, уверен.
Яри вздохнул и доверчиво прижался к старику.
– Знаете, Владислав Борисович, – сказал он, – вы мне моего дедушку напомнили. Он все мечтал, чтобы я стал музыкантом. А я отбрыкивался. Мне в детстве хотелось пиратом стать.
– Пиратом? – удивился де Толль.
– Да. Только не таким, как на Версале, а… а как раньше!.. Понимаете? Плавать по океану на паруснике, с испанцами сражаться.
– Понимаю.
– У меня знакомая есть. Таис… Тайка. Мы с ней вместе книжки читали. О пиратах. Изучали такелаж, команды морские всякие.
Де Толлю показалось, что он вновь слышит полузабытую мелодию, тревожную и зовущую в бой. И вроде даже слышны слова.
А еще он понял, что в чем-то предает мальчишку.
Понять в чем он не успел. Часть стены уехала в сторону, и вошел офицер в сопровождении двух роботов: уже знакомой инспектору «Элизы» и тумбочкообразного надзирателя. Де Толль смахнул с «доски» таблетки и отправил в рот.
– …лжуфлекс не весь съели, – докладывал надзиратель. – Наглядную агитацию читали нерегулярно. Побег замышляли…
– Хватит, – остановил его офицер. – Рапорт в письменном виде – и на печать. Стоп! «Элиза», иди сюда.
Секретарша выжидательно замигала лампочками. Офицер перевел ее в режим уничтожения документов и подкатил вплотную к надзирателю. Зажужжал принтер. Листы бумаги заскользили из лотка в лоток, прямиком в шредер секретарши.
– Еще, милый, – на низких обертонах выдала она, – не останавливайся.
Офицер же присел на корточки. Мелкий, костлявенький, с гладко выбритым, словно восковым лицом, он вмиг провонял всю камеру дешевым одеколоном.
– Де Толль Владислав Борисович? Вершинский Ярослав Дмитриевич? – Офицер сверился с записями. – Славненько, славненько… Мы вас не трогали, вы нас не знаете, а прогуляемся вместе.
– Это что, на допрос? – уточнил Яри.
– Можно и так сказать. Вы проходите, ребята, не стойте.
Ни конвоя, ни штрих-пометки охранной системы на погонах гостя. «Ай, как нехорошо…» – огорчился Владислав Борисович. С детства приученный к порядку, дилетантизма он не терпел. Даже у тюремщиков и наемных убийц.
До мальчишки тоже дошло.
– Вы не полицейский, – сказал он немного удивленно. – Вы что, киллер?
– Догадливый мальчик… Глядишь, вырос бы Фандориным. Извини, не сложилось. – Веселость в голосе убийцы исчезла. – Руки за голову и на выход! – приказал он.
В этот миг Яри метнулся, закрывая инспектора своим телом.
Затрещала пистолетная очередь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125