«Так точно!» Некогда раздумывать над смыслом слов – «незаконное вторжение».
Если двигаться к острову на всех узлах, это восемнадцать часов. Из Шанхая вышли в девять утра, получается, операция начнется завтра, около трех утра. Сейчас три пополудни. Вынужденный всю ночь заниматься распределением кают между взятыми на борт солдатами и уговаривать пассажиров открывать счета в корабельном банке, он проспал не больше двух часов. Тонизирующее средство продолжало оказывать действие. Он уже был на пределе физических сил, но возбуждение в нижней половине не унималось, он решил вернуться в каюту и устремился прямиком под юбку Сатико.
– Несносный мальчишка! – засмеялась она, повалила его на кровать и, оседлав, удовлетворила его пыл. Корабельная качка смешала свербящее наслаждение с нежащей дремотой. К счастью, он был освобожден от вахты и смог уснуть как убитый.
Девять вечера. Проснулся бодрячком, но ощутил зверский голод. Перешагнув через прикорнувшего в коридоре солдата-колониста, полюбовавшись на солдаток любви, прогуливающихся по палубе рука об руку со своими товарками, он нырнул сквозь строй солдат-моряков, гордо именующих себя воинами революции, и побежал в столовую. Сатико была уже там. Она ждала, держа для него свободное место.
– Что будешь есть? – спросила она.
– Что-нибудь, укрепляющее силы.
– Есть одно особое блюдо. На Огасаваре его едят, когда чувствуют переутомление или заболевают, здорово помогает. Приготовила специально для тебя.
– Ты и стряпать умеешь?
– Пока ты на работе, я дежурю в камбузе. Подожди, сейчас принесу.
Она ушла. Следить за его питанием и укрощать его низменные потребности – в этом, значит, ее обязанности? Говорит, что, прежде чем оказалась на корабле, работала в ночном клубе в Нахе. А на корабль села в надежде начать новую жизнь.
Вскоре Сатико вернулась, неся в руках большую фарфоровую чашу, над которой поднимался пар. Мешаясь с ароматом имбиря и мисо, в нос шибал мясной запах какой-то дичи. Похоже на тушеные потроха, но пахнет еще резче. Захватив белое мясо и отправив его в рот, почувствовал на зубах что-то упругое, терпкое на вкус.
– Что это?
– Тушеная требуха морской черепахи. Поешь, и за работу! Рису еще хочешь?
Такое ощущение, будто обрел свой дом. Изо дня в день на борту корабля одинокий сон и однообразный рацион. Есть моряки, которые крепят на стене каюты листок с надписью «Не хотеть!» и живут исключительно мыслями о возвращении под кров семьи или под крылышко возлюбленной, оставленной на берегу. А он вот выспался, уткнувшись в грудь стряпухи, съел укрепляющее блюдо, ею же состряпанное, теперь можно и поработать.
Чувство было такое, будто он получил воздаяние за все свои муки. Или и это входило в план Брюса Ли?
– Вкусно? Может, хочешь еще риса? Я с требухой черепахи могу слопать риса сколько угодно.
– Что бы ты выбрала, если б тебе сказали, что всю оставшуюся жизнь будешь есть только одно блюдо?
– Конечно – тушеная требуха черепахи! Но в последнее время морские черепахи почти перевелись, и цены кусаются.
– Ясно… А можно спросить?
– Что еще?
– Тебе не противно спать со мной?
– Нет.
– Но ты же вначале ничего обо мне не знала!
– Я люблю моряков. Мой отец тоже был моряк.
Вот и все объяснение. Видимо, убеждена, что все моряки – славные ребята.
– А ты пошла по стопам отца? – спросил Самэсу, поддразнивая.
Сатико кивнула.
– Как еще вырваться за пределы острова, если не на корабле? Другого способа обрести свободу нет. В детстве я жила на острове Хахадзима и как-то раз увидала множество судов, стоящих на рейде. У нас говорили, что на этих кораблях моряков больше, чем на всем острове жителей. Взрослые волновались. Это были не японские, а тайваньские суда. Пришли под покровом ночи, чтобы добывать кораллы. Тревожились не за кораллы, а за свой остров. Мол, если с кораблей решат напасть, остров окажется беззащитным. Но я была в каком-то упоении. Моей мечтой стало сесть на иностранный корабль и уплыть куда-нибудь далеко-далеко. Вот бы кто-нибудь меня похитил!
– А теперь твой сон сбылся.
– Точно. На этом корабле плывет людей больше, чем жителей на острове Хахадзима. И все такие разные. Китайские солдаты… И красивых девчонок хоть пруд пруди. И ты такой милый…
В детстве Самэсу ничто не связывало с морем, он прошел подготовку, получил квалификацию и стал моряком, а Сатико с детских лет сжилась с морем, ее не надо было учить, что из себя представляет корабль. А теперь она проходит практику на «Мироку-мару».
Свыкнувшись с резким запахом, Самэсу разделался с требухой. Под конец набил брюхо рисом, вылив в него подливу. Вернувшись в каюту, принял душ, Сатико сделала массаж. Чудилось, что из пор сочится запах черепахи. Сатико, потершись носом о его спину, с видимым наслаждением вдыхала этот запах.
Полночь. Они вжимались друг в друга голыми телами, когда зазвонил телефон. Сообщили, что обнаружено дрейфующее судно и «Мироку-мару» спешит на помощь. В соответствии со сценарием Брюса Ли, очевидно, наткнулись на нелегальных мигрантов.
– Буду тебя ждать, – сказала Сатико при расставании. Самэсу поднялся в рубку.
Видимость – один километр. Сила ветра – четыре. Высота волн – два метра. В сравнении с худшей, ситуация тянет на троечку. Посреди серого моря дрожит бледный оранжевый огонек. Плаксивый стон сирены оповещал о местонахождении суденышка. Поручив управление рулем вахтенному, Самэсу поспешил на правый борт ботдека. Матросы уже сидели в трех спасательных шлюпках, готовые в любую минуту выйти на помощь. Тут же выстроились солдаты-освободители, горевшие желанием побыстрее принять на борт отважных беженцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92