А вот Беннигсена он упорно держит при своей особе. Между тем именно генерал Беннигсен был тем, кто нанес последний удар по телу императора Павла – добил его. И ведь все об этом знают (на острове Святой Елены Наполеон говорил: «Генерал Беннигсен был тем, кто нанес последний удар: он наступил на труп». – Позднейшее примечание Я. И. де Санглена ). Поразительно, как он умеет сохраняться на плаву!
В общем, генерал от кавалерии Беннигсен решительно и сразу мне не понравился. А вот к генерал-майору Винценгероде я сразу же почувствовал особое расположение: видно, что это человек необыкновенной храбрости и благородства.
В русской службе он с 1797 года. В 1802 году был пожалован генерал-адъютантом императора Александра Павловича, но потом вернулся в австрийские войска, в коих служил прежде. Однако в этом году, в виду возможной войны с Бонапартом, добровольно прибыл к нашему государю (впоследствии дослужился до генерала кавалерии. Именно он, а не Денис Давыдов, руководил в 1812 году партизанской войной. Вообще проявил себя храбрецом и патриотом нашей империи. Прослышав, что Наполеон собирается взорвать Кремль, он взял белый флаг и явился в Москву, намереваясь упрашивать французов не взрывать Кремль. Но у него отобрали белый флаг и арестовали. Генерала Винценгероде отбил потом один из его партизанских отрядов. – Позднейшее примечание Я. И. де Санглена ).
По завершении обеда мы с графом Барклаем уединились в кабинете. Мне было сообщено, пока неофициально, о будущем моем назначении. Государь намеревается поручить мне всю высшую воинскую полицию при военном министре, то есть сделать министром военной полиции. Накануне войны должность эта немаленькая.
Глядя в бледные, как шотландские озера, глаза графа, я вспомнил улыбающиеся глаза в голубой шали. Ладонь моя все еще хранила ощущение ее волшебного плеча.
Теперь под мое начало отойдет и городская полиция Вильны. Надо приказать сделать список всем жителям, особо обозначив тех, которым не следует слишком доверять.
Граф как будто собирался дать мне несколько разъяснений, касающихся моей будущей работы, но неожиданно сам себя прервал вопросом, чрезвычайно удивившим меня:
– Вы сегодня видались с Балашовым?
Я, не в силах скрыть изумления, спросил у Барклая (кстати, разговариваем мы всегда только по-немецки):
– Как вам это стало известно, граф?
– Мне рассказал государь. У меня сегодня была с ним аудиенция в двенадцать.
Досада! Итак, за мной следят. Следят за профессиональным шпионом, который слежки и не заметил. Я стал мысленно перебирать возможных доносчиков. И быстро нашел ответ – губернатор Лавинский, в доме у которого остановился Балашов.
– Государь недоволен вашей встречей с Балашовым, – монотонным голосом произнес князь. – И настоятельно просил передать вам прекратить с министром Балашовым впредь всякие сношения, и это во избежание монаршего гнева. Передаю слова государя de texto, – подытожил главнокомандующий.
Я поклонился в знак согласия.
Все было ясно как божий день.
Итак, мы с Балашовым обречены на продолжение вражды.
Делать нечего. Придется повиноваться. Значит, мы с ним завтра не встретимся, и он вконец озлится на меня.
Но что Балашов делает в Вильне? И что будет тут делать в дальнейшем? Возможно, Государь намерен давать ему какие-то параллельные поручения.
Мне стало ясно, что Александр Павлович будет и дальше разжигать нашу обоюдную ненависть.
Нужно быть начеку. Государь любит играть своими шпионами, быть хитрее и проницательнее их. Он любит их стравливать, как владелец псарни своих собак.
Обо всем этом я размышлял, возвращаясь домой от графа Барклая-де-Толли.
В пять назначена была встреча с поручиком Шлыковым, человеком дельным, расторопным, сметливым. Он неизменно доставлял ценные сведения.
Я знал его еще по министерству полиции и, перейдя под начало военного министра, просил прикомандировать ко мне.
Ужинал я у графа де Шуазеля, страстного поклонника Бонапарта.
Граф скрытничал, остерегался сказать лишнего, но я все-таки сумел из него кое-что вытащить. Несколько имен, несколько возможных нитей.
Камергер Коссаковский, его прелестная племянница и граф Тышкевич с сыном.
С графом Коссаковским я уже знаком. Он показался мне легковесным острословом и слишком страстным поклонником южных вин.
А племянница его? О, эта женщина давно занимает мои мысли. Я наслышан о ее изысканной красоте.
На дворе – глубокая ночь. Меня клонит в сон. Завтра аудиенция у императора Александра. Государь ждет подробного отчета о работе воинской полиции и настроениях в Вильне.
А с Балашовым теперь начнется неминуемая война. Все сначала.
Министр полиции, конечно, не простит мне, что я завтра не явлюсь к нему на условленную встречу. Не простит и будет прав.
Но выхода нет. Я не могу ослушаться государя.
А ведь Балашов не так еще давно был моим благодетелем и покровителем – никак не могу забыть этого.
В начале царствования императора Александра он был сделан исправляющим должность петербургского военного губернатора. Я его помнил по юности своей в Ревеле, где он при императоре Павле был военным губернатором.
Явился я к Балашову в Петербурге, и он сразу же предложил мне служить при нем – я возглавил иностранное отделение.
В 1809 году открылось министерство полиции, и Балашова назначили министром. Он попросил мне написать устав министерства, и сей устав был утвержден государем без малейшей поправки. Вскоре я был сделан правителем Особой канцелярии при министре полиции. В этом звании я с Балашовым жил в добром согласии, как вдруг явились обстоятельства, совершенно от меня не зависящие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49