Скоро к надгробным надписям прибавится еще одна: «Священной памяти сэра Невила, тринадцатого баронета Лоринга».
Где-то теперь его неприкаянная душа, внезапно и насильственно ввергнутая туда, откуда нет возврата?
Поддавшись внезапному порыву, Дэвид пересек широкую дорогу и, ступив за ворота кладбища, медленно двинулся меж поросшими травой могильными холмиками и выщербленными надгробными плитами. Он останавливался, чтобы прочесть то или иное имя, размышлял о тех, кто, некогда полный жизни, спал теперь под ними вечным сном.
Его размышления прервало раздавшееся неподалеку сиплое покашливание. Оглянувшись, Дэвид с удивлением и некоторым испугом увидел старика в холщовой блузе, который уселся прямо на плоскую надгробную плиту. Старик поманил его костлявым пальцем.
– Сэр, если не боитесь оживших мертвецов, идите сюда! – прошептал странный призрак – Я кое-что вам скажу!
Недоумевая, Дэвид приблизился и узнал древнего старца, которого несколько дней назад угощал в таверне «Вздыбившийся конь». Лицо его, изборожденное чудовищными морщинами, с обвислым носом и широким беззубым ртом, почти сплошь заросло бакенбардами. Белые космы падали на хитро прищуренные глаза.
– Здравствуйте, – вежливо приветствовал его Дэвид. – Скажите, если не секрет, что вы делаете здесь так поздно?
– Я пошшорился с дочерью, – шепелявя, отвечал патриарх, – а когда это случается, я всегда ухожу из дому и сижу здесь, на этих плитах, чтобы ее помучить… Она труслива, боится приходить сюда ночью иж-жа прижраков. Пускай помучается.
– Как же вы не мерзнете?
– Хе-хе, я мучаю ее этим способом, только когда тепло. В дождь я иду в свинарник, а если холодно, жабираюсь на сеновал – с вилами!.. Но кладбище мне нравится больше всего. Я привык к могилам, можно шкажать, полюбил. Кладбище – моя стихия.
– Значит, вы не боитесь привидений?
– Хе-хе! Прижраки, могилы, шкелеты мертвецов – это ж у меня в крови, я приучен к ним с колыбели… Мой папаша-то работал могильщиком.
– В самом деле?
– Ага! Он весь пропах могилами – особенно шибало в нос в сырую погоду… Он мне смастерил куклу из берцовой кости и назвал ее «Босси», по имени серо-бурой коровы священника… Я без нее спать не ложился, да… Вы не из этих мест будете, молодой человек?
– Нет, но мы с вами уже встречались.
– А… Ну тогда вы слыхали об нашем убийстве. В наших местах убийства случаются не так часто, как в Льюисе или тем паче в Лондоне, но если уж случаются – куда до них Льюису и Лондону! Прекрасное, чудесное убийство… Просто расчудесое! – И почтенный старец, раскачиваясь из стороны в сторону на надгробной плите, захихикал от восторга. – Взяли да и зарезали нашего сквайра… хе-хе, прикончили сквайра Лоринга, грозу всей округи, особенно бедняков… насмерть! Сынок мой, Джоуэл, как раз сейчас помогает делать надгробие. Сквайра собираются похоронить сразу после коронерского дознания… Да, зарезали, словно барана, и, честно, я не буду проливать по нему слез, нет, не буду. Я очень даже рад!
– Почему же это?
– Потому что мертвый сквайр лучше живого. Он как-то раж жасадил меня в кутузку – ох и задубел же я там, до костей проняло. Но вот я жив, а его нет, и никто не знает, чья это работа. Тайна, молодой господин.
– Да уж, тайна, – вздохнул Дэвид.
Тут старик затрясся и захихикал еще визгливее и противнее, чем прежде.
– Чему вы смеетесь?
– Ну и умора, прошти Гошподи! – хихикал патриарх, восторженно хлопая себя по ляжкам. – Наклонитесь, я шепну вам на ушко… Я знаю, кто это жделал!
– Неужели?
– Ага! Я даже видел нож!
Дэвид наклонился ближе.
– Какой нож? – спросил он резко.
– Очень оштрый. Как игла! На серебряной рукоятке.
Дэвид вздрогнул
– На серебряной рукоятке?
– Ага, на ней, – кивнул старик.
– Где вы его видели? Кто вам показывал?
– Она!
– Она?.. То есть женщина?
– Ага, мишш Клея!
Дэвида охватила внезапная слабость, и он опустился на плиту рядом со стариком. Потом снял шляпу и закрыл глаза.
– Мишш Клея – мой хороший друг.
– Когда она показывала вам нож? И где?
– Я видел, как она покупала его у цыганки… Отдала целую гинею, во как! Тогда я увидал его в первый раз.
– А когда во второй?
– Жа день до убийштва.
– Где?
– Как вы жнаете, сэр, я не боюсь привидений и вот пошел я к старой мельнице…
– Где это?
– Ну, это развалины в лесу, у старой жапруды. Я отправился туда вечером жа форелью – она водится в ручье, – и вдруг приходит Том Якшли…
– Яксли? – переспросил Дэвид.
– Ага, Том Якшли! Пьяный, весь трясется от злости и говорит мне: «Смотри, как мне досталось!» – и тычет пальцем себе в левую щеку. А она у него вся опухла, и синяк в пол-лица. «Кто тебя так?» – спрашиваю. «Сквайр, своей тростью! – Том отвечает, – Но больше он этого не сделает!» – говорит. «Сделает, – говорю, – он скор на расправу, наш сквайр.» А Том как жарычит: «Ну, нет, меня он никогда больше не ударит!» Совшем ожверел. «Это почему же?» – спрашиваю я. «Потому что он умрет!» – говорит он. «Только не он! – говорю я. – Такие своей смертью не умирают, а кто посмеет схватится со сквайром? Никто, а жаль», – говорю. «Долго ему не прожить», – спокойно так говорит Том. «С чего ты взял?» – спрашиваю. «Ешть причина», – говорит он. «Какая такая причина?» – говорю. «Вот!» – говорит Том, фыркает, плюется как безумный, и показывает мне этот нож с серебряной рукояткой. «Где ты его взял? – спрашиваю я. – Это нож мисс Клеи». – «Ничего, побудет у меня,» – отвечает и уходит прочь.
– Значит, Яксли! – Дэвид вскочил и прошелся несколько раз туда-сюда. – Вы кому-нибудь еще об этом рассказывали?
– Ни одной живой душе.
– Почему?
– Да кто ж меня будет слусать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101