!
Это восклицание прозвучало отчетливо, в полный голос, и столь разительно не соответствовало обычной манере речи молодого человека, что капрал вскинул голову и посмотрел на него, словно в первый раз увидел. На мгновение ему померещилось, будто перед ним кто-то совсем незнакомый – широкоплечий, с гордой осанкой и широко открытыми ясными глазами. Но не успел Дик выразить свое изумление словами, как глаза эти погасли и подернулись туманной пеленой, темные брови сошлись над переносицей, а голова поникла. Джек снова ссутулился и превратился из гордого, независимого человека в робкое, забитое существо, каким был прежде.
– Не иначе, Джек, дружище, тебе знакомо слово «Сассекс»?
– М-м… мне показалось… но теперь… не знаю… никак не могу вспомнить.
– А ты попытайся, парень, попробуй! Давай напишем его на этом клочке… «Сассекс» – вот так! Посмотри на него – вдруг поможет?
– Н-нет! – ответил Джек. – Нет… не надо! – Он пригнул голову, спрятал лицо в дрожащих ладонях и весь сжался, почти скрывшись под конторкой.
– Бедняга! – вздохнул капрал и, полный сострадания, положил руку на его безвольное плечо. – Бедный ты, бедный! Тебе и правда лучше пока не ломать себе мозги. Повремени, дружище.
– Мне бы только вспомнить, что было перед этим взрывом в голове…
– Ладно, Джек, успеется. Всему свое время. А сейчас давай-ка я раскурю тебе трубку… Табак – он, как ничто другое, действует успокоительно.
– О, вы так добры, капрал Дик… – Из-под ладоней раздались сдавленные рыдания. – Благодарю вас, сэр…
Встав, Роу отправился в соседнюю комнату, где находилась харчевня с буфетом, и там увидел тощую, костлявую особу, с распаренных рук которой стекала мыльная пена. Посмотрев на ее изможденное, унылое лицо, он потянулся было к брючному карману, но женщина остановила его жестом.
– О нет! Не надо, капрал Дик, – запротестовала она, кланяясь. – Спасибо вам за вашу доброту, но мне, слава Богу, выплатили ренту, да и работы на этой неделе хватало. Только вот мой Джонни упал и сильно расшибся. Плачет не переставая, прямо душа разрывается, бедный ягненочек… Никак не могу его утешить – ничего не хочет, а все просит позвать вашего молодого постояльца. Вот я и пришла к вам, капрал, – не отпустите ли вы к нам на время Джека? Если он не откажется сходить со мной через улицу и рассказать моему малышу про Золушку. Вы бы видели, как он чудесно ладит с детьми! А Джонни так жалобно плачет, бедный мой ягненочек, что я никак не возьмусь как следует за стирку. Если бы ваш Джек сделал такое одолжение, я просто не знаю, как была бы благодарна!
– Что ж, я спрошу его, миссис Баскомб, – с сомнением ответил капрал. – Хотя, по правде, моему товарищу сегодня нездоровится. Что-то он невесел, мэм…
– Я пойду… Да, да… конечно, пойду, – заявил тут сам молодой постоялец, появляясь в дверях. – С детьми мне хорошо… Они… отвлекают меня… от этих мыслей… Я пойду с вами, мэм.
И вскоре он, перейдя вслед за озабоченной матерью через Грэйс-Инн-Лейн, уже сидел в пару, средь пятен мыльной пены, вместе с маленьким и изрядно чумазым ее сыном. Мальчуган забрался к нему на колени и, обняв ручонками, уставился круглыми глазами в печальное, доброе лицо. В нем было столько сочувствия к ребячьему горю, что всхлипы сами собой затихли, сорванец вытер слезы и, позабыв о своих болячках, начал слушать неспешный рассказ об ужасно опасных приключениях Храброго Портняжки, а потом без перерыва историю Кота в сапогах и сказку про Синюю Бороду. И даже измученная прачка то и дело прерывала стирку, заслушиваясь и забывая о невзгодах безрадостной жизни.

Глава VI,

в которой происходит беседа за «Бесподобным»

Удобно устроившись перед камином в гостиной «Пушкаря», Шриг предвкушал первый глоток из запотевшего бокала, который уже держал в руке. Его пыльные сапоги красовались на начищенной до блеска каминной решетке, длиннополое пальто и шляпа висели на своем обычном месте – специально для них предназначенном крючке. Шриг поднес бокал к губам, продегустировал его содержимое и блаженно вздохнул.
– Ну, как он тебе, Джаспер? – с беспокойством спросил капрал.
– Как всегда, Дик, равен немногим и ни одним не превзойден.
– Хм. Ну, а как там, в деревне, Джаспер?
– Зелено, Дик. Птицы свищут, овцы блеют… только в Лондоне лучше. Нигде мне не бывает так покойно и уютно, как в нашем «Пушкаре».
– В твоем, Джаспер!
– В нашем, Дик, в нашем.
Минуту-другую оба молча курили, неотрывно глядя на весело пляшущие в камине язычки пламени.
– Съездил-то удачно? – снова спросил капрал.
– Так себе, Дик, похвастать особенно нечем.
– А как же твоя улика, Джаспер?
– Жду подходящего случая. Или, точнее, возможности.
– И когда она появится?
– Как тебе сказать… Не знаю.
– Хм! – издал звук капрал, и оба, снова впав в молчаливую задумчивость, громко засопели трубками.
– А как дела у нашего инвалида? – в свою очередь нарушил молчание сыщик.
– Лучше, Джаспер. Он, знаешь, очень способный малый, только, похоже, страшно робкий.
– И джентльмен… Из благородных, а?
– Точно, Джаспер, голубая кровь, – кивнув, согласился Дик. – Но держится вполне по-свойски, не считая тех случаев, когда бродит, словно во сне, такой весь – как бы это выразиться – ошеломленный.
– Такой удар по башке ошеломил бы и слона!
– Это я понимаю, Джаспер.
– Ты обнаружил метки на одежде или белье?
– Нет, абсолютно ничего.
– И он по-прежнему ничего не вспомнил о себе?
– Нисколечко, Джаспер! А на мои расспросы морщит лоб и глядит, как… ну, как потерянное дитя – тревожно так, испуганно. Бедолага. Но как он рвется к работе! Моет, чистит, скоблит то здесь, то там – просто не удержать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101