Он три раза перегонял скот в Канзас, и всякий раз погода благоприятствовала ему, скот не разбегался, а индейцы были далеко.
Однако Король Билл Хейл в удачу не верил, он считал, что все дело в его врожденных качествах.
Он был хитер и коварен, но и другие были не менее хитры и коварны. Он начал свою деятельность в то время, когда скотоводческий бизнес переживал настоящий бум и даже глупые делали на этом неплохие деньги. Хейл, скупив скот в Техасе по три-четыре доллара за голову, продал его в Канзасе по цене от двадцати восьми до тридцати пяти долларов.
В столь ненадежном деле, как перегон скота, когда стадо может разбежаться по прерии, а отсутствие по пути хороших пастбищ и воды может превратить упитанных бычков в костлявые скелеты, Королю Биллу неизменно везло. Теперь он был окружен людьми, чье благополучие целиком зависело от него. Имея деньги, он раздавал ссуды и милости, но только тем, кто раболепствовал перед ним.
Король Билл считал себя хорошим человеком и искренне удивился бы, услышав, что это не так. Менее удачливые, чем он, были всего лишь «подстилки для седел» и «бродяги», к тем же, кто работал на него, он относился довольно снисходительно и иногда даже хвалил.
Где бы он ни появлялся, его всегда сопровождали его сын по прозвищу Малыш Хейл и мрачный и безжалостный Пит Шоу, прекрасный скотовод, имеющий собственное клеймо. Позади всегда ехали «золотые близнецы»: Данн и Рейвиц, ганмены, наемные стрелки, охранявшие Хейла.
Человек, называвший себя Трентом, редко посещал Седар-Блаф. Припасов ему требовалось немного, и того, что помещалось на двух вьючных лошадях, обычно хватало на три-четыре месяца. Кроме того, он опасался, что в один прекрасный день какой-нибудь приезжий воскликнет: «Ба, да это Килкенни!» И все прохожие тут же уставятся на него, поскольку об этом непонятном странствующем стрелке ходили легенды, хотя очень немногие могли бы описать его внешность и сказать, как он живет.
Он не гнался за славой ганмена, которым он стал не по своей воле — простое стечение обстоятельств: врожденная способность владеть оружием, холодная голова, твердая рука, замечательная координация, а также умение разбираться в людях и ситуациях.
Таинственный, одинокий и загадочный, он появлялся буквально повсюду — в ковбойских лагерях и поселках старателей, где, никем не узнанный, зачастую слушал у костра рассказы о самом себе. Время от времени, правда, возникали такие ситуации, когда ему приходилось стрелять, и тогда все вдруг понимали, что перед ними — сам Килкенни.
Подобно многим другим людям, жившим на Диком Западе, он знал и умел очень многое. В то время и в тех обстоятельствах это было требованием жизни — уметь делать то, что необходимо в данный момент, и большинство людей, осваивающих этот край, поневоле овладевали многими профессиями. Килкенни был охотником на пушного зверя и на бизонов, офицером в Союзной армии во время Гражданской войны note 1, кучером и охранником на дилижансе, простым ковбоем и управляющим ранчо, вязальщиком снопов и дорожным рабочим, и еще невесть кем. Но у него было правило: если ему приходилось кого-нибудь убивать, он в течение часа покидал эту местность, если шериф не запрещал ему на время следствия отлучаться из города. Впрочем, такое случалось редко.
В Седар-Блафе он жил под именем Трента. Найдя высоко в горах небольшую зеленую долину, построил там себе дом, завел небольшое стадо, которое пригнал из Орегона, и поймал несколько диких мустангов — ими кишел весь тот нехоженый край на северо-западе. Здесь его никто не тревожил, и он повесил пояс с револьверами на крючок, а с собой брал только винтовку.
Бывая в городе, он заходил только в универсальный магазин и изредка в небольшую закусочную, избегая «Мекку» Хейла и особенно «Хрустальный дворец», новый игорный дом и салун, принадлежащий Рите Риордан.
Когда Трент подъехал к своему дому, спрятавшемуся среди сосен, солнце уже садилось и горизонт окрасился в красный цвет. Трент спешился и одобрительно похлопал своего коня.
— Наконец-то мы приехали, Бак! Хорошо вернуться домой, правда?
Расседлав коня, Трент завел его в загон и дал ему охапку сена. Потом отнес седло и сбрую в бревенчатый сарай, миновав нору сурка, жившего в куче камней у выезда на тропу. Сурок, занятый едой, не удостоил его своим вниманием, хотя в первые недели, когда Трент поселился здесь, он всегда при его появлении предупредительно свистел. Теперь же он, наверное, считал Трента естественной деталью этого места. Трент частенько подбрасывал сурку кусочки хлеба или фруктов, и тот охотно их поедал, считая это, по-видимому, платой за вторжение человека в его владения.
Такая уединенная жизнь нравилась Тренту, хотя время от времени он ловил себя на мысли, что думает о девушке из Седар-Блафа.
Знает ли она, что он здесь? Вспоминая, как он познакомился с ней в Техасе, в краю Живого Дуба, Трент решил, что должна знать, поскольку Рита Риордан всегда знала, что происходит вокруг. Он гнал от себя мысль, что она приехала сюда из-за него, хотя вряд ли это было случайным совпадением — то, что она появилась в этих диких краях сразу после его прибытия.
Она знала, какие чувства он к ней испытывает.
Занимаясь приготовлением пищи, Трент думал о Парсоне Хэтфилде и его рослых сыновьях. Что теперь предпримет старый горец? Моффит был близким другом их семьи, они помогали друг другу строить дома, когда приехали сюда. Им с детства пришлось много трудиться, и они были по-особенному преданы своим близким и друзьям. Кроме того, им было присуще обостренное чувство справедливости. Так что, если Король Билл Хейл попытается прогнать их отсюда, они не сдадутся без боя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63