Если обнаружится, что вы виделись с ним за несколько дней до смерти, на вас могут возвести обвинение».
Джэсон тут же отправился к Гробу. Срок их виз кончается, сказал он, они предпочитают уехать, пока не возникли новые затруднения.
Гроб ничуть не удивился их решению, наоборот, даже обрадовался. Май – идеальный месяц для путешествия, сказал банкир, он постарается поскорее приготовить деньги; что же касается оратории, то он пришлет к ним Шиндлера.
– А нельзя ли мне самому повидаться с Бетховеном? – спросил Джэсон.
– Пожалуйста, если у вас есть желание отправиться в Баден. Плохое здоровье заставило его туда уехать, а Шиндлера он оставил в Вене распоряжаться его делами.
– Вы считаете, что оратория не закончена?
– Нет. Надеюсь, вы не слишком огорчены. А деньги, оставленные в залог, вы получите обратно. Я никогда не злоупотреблял вашим доверием. В ближайшие дни все будет улажено. – И Гроб сердечно обнял Джэсона за плечи и проводил до дверей.
Дальнейшая задержка с отъездом сильно тревожила Дебору, но Джэсон уверял, что деньги никак нельзя получить раньше и что для беспокойства нет оснований. Она не верила.
Шиндлер с печальным видом объявил:
– Я вынужден, к сожалению, вам сообщить, что маэстро не сможет завершить ораторию.
– Это окончательный ответ? – спросил Джэсон.
– Да. Я поверенный Бетховена, хотя Гроб и делает вид, что таковым является он.
– Что с господином Бетховеном?
– У него плохо с желудком. Возможно, Шуберт согласится написать для вас ораторию.
– Но Шуберт ведь сочиняет песни.
– В основном, песни. Но он сильно нуждается в деньгах. В последнее время его преследуют неудачи. Он пришел тогда на концерт Анны Готлиб в надежде, что она согласится исполнять его песни, а она отказалась под предлогом, что поет одного Моцарта. Шуберт написал новую оперу, а цензор запретил ее за сюжет. У него подавленное настроение, заказ на ораторию был бы весьма кстати.
– Я могу дать ему некоторую сумму.
– В качестве платы за ораторию?
– Нет, мы не можем задерживаться. В качестве подарка.
– Шуберт ни за что его не примет, – заметил Шиндлер. У дверей он вдруг вспомнил:
– Вы, конечно, слыхали о Сальери?
Джэсон постарался изобразить на лице непонимание.
– Скончался. Внезапно.
– Вот как! Я знал о его болезни. От чего же он умер?
– Как ни странно, газеты об этом молчат. Сообщение было до неприличия коротким. Не упоминается даже, где его похоронят. Вы сумели с ним повидаться?
Джэсон чуть было не открыл Шиндлеру всю правду, но вовремя удержался.
– К сожалению, нет. Прошу прощенья, господин Шиндлер, но нам пора собираться в путь.
Шиндлер поклонился и подал Джэсону письмо.
– От Бетховена. Прощальная записка.
Затворив за Шиндлером дверь, Джэсон принялся за чтение.
«Мои уважаемые и любимые друзья!
Я хочу выразить вам свое сожаление по поводу того, что не могу представить обещанной оратории. Я чувствую себя перед вами глубоко виноватым. Много раз я принимался за работу, но боль не позволяет мне сидеть за столом, и как ни печально, я не могу больше так много сочинять, как в былые времена. Я предпочел бы сказать вам все это лично, но, надеюсь, вы поймете меня. Резкое ухудшение здоровья заставило меня искать исцеления среди девственной природы Бадена. Память о вашем великодушном ко мне отношении я сохраню навсегда. Это время я много раздумывал о Моцарте и Сальери и пришел к выводу, что только благодаря Моцарту Сальери сохранится в памяти людей, а память о Моцарте будет жить вечно.
Желаю вам счастливого и благополучного возвращения на родину и от всей души обнимаю Вас, господин Отис, и Вашу очаровательную жену.
Ваш друг Бетховен».
Гроб отказался вернуть Джэсону четыреста гульденов, присланных Обществом для оплаты оратории, объяснив:
– Я обязан отправить деньги обратно. Кстати, каким путем вы собираетесь возвращаться? В это время года путешествие вверх по Дунаю от Вены до Линца сулит много приятного. Я дам вам чеки на банки в Мюнхене и Мангейме, чтобы вам не держать при себе большие суммы наличными. Я сожалею об оратории, но ведь Вена сама по себе стоит посещения. Вы слыхали новость о Сальери?
Боясь выдать себя, Джэсон и Дебора только кивнули.
– Очень печально. Столь выдающийся музыкант, и такой конец. Надеюсь, вы не слишком огорчены, что заказ не выполнен.
Джэсон только пожал плечами.
– Будь я на вашем месте, я бы непременно поехал баржей до Линца. К тому же, нанять нового кучера будет не так-то легко. От Линца вы можете дилижансом добраться до Парижа, а оттуда до Ла-Манша.
Джэсон хотел было признаться, что боится воды и не умеет плавать, но устыдившись своей слабости, промолчал.
Идея поездки до Линца на барже пришлась Деборе по душе. Она считала опасным путешествие в карете, когда на каждом шагу тебя подстерегают неприятности.
– Так будет надежнее, Джэсон, – сказала она. – Особенно в это время года.
– Сколько дней займет дорога до Линца? – спросил Джэсон.
– Два-три дня. Именно этим путем Моцарт впервые приехал в Вену, – подчеркнул Гроб.
И Джэсон, хотя и без особой охоты, уступил желанию Деборы.
Предстоящая встреча с Губером беспокоила его больше всего. Он уничтожил все бумаги; Эрнест, прислав записку о смерти Сальери, никак не давал о себе знать; причин откладывать отъезд больше не было. И все же Джэсон опасался, что Губер найдет предлог их задержать. Когда наконец сборы были закончены, Джэсон и Дебора отправились в полицейское управление.
– Гроб известил меня о вашем отъезде, – сказал им Губер, – и о вашем решении ехать до Линца баржей.
– Видимо, мы так и сделаем, – ответил Джэсон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129