Оптический прибор работал отлично. Он видел их отчетливо. Они быстро шагали по лесной тропе, вившейся между двумя невысокими холмами вдоль ручья. Расстояние стремительно сокращалось: семьдесят ярдов, шестьдесят…
Джек большим пальцем перевел защелку предохранителя и стал медленно прицеливаться, беря на мушку высокого, который вырисовывался в прицеле зеленым призрачным силуэтом. Центр перекрестья лег на грудь мишени и будто прирос к ней. Палец вдавился в изгиб спускового крючка.


Глава 38

Они вышли из леса под ослепляющие лучи заходящего солнца. Расс, вырвавшись из зеленой лесной мглы, вздохнул свободнее. Перед ними стояла убогая хижина. Под ее гниющими стенами и в палисаднике пестрели полевые цветы.
– Он наблюдает за нами, – сказал Боб. – Я кожей чувствую его взгляд и только что заметил, как за окном что-то шевельнулось.
На пороге появился старик, уставившийся на пришедших злобными глазками. Неожиданно он нырнул назад и через секунду встречал их уже с ружьем в руках.
– Убирайтесь отсюда! – заорал он. – Ишь театр нашли, черт бы вас побрал. Это частное владение. Так что сваливайте подобру-поздорову, пока не набил вас картечью.
Джед Поузи словно весь состоял из злости – костлявый, беззубый, в мешковатом холщовом комбинезоне, комок сухожилий и ненависти. Оголенные руки испещрены татуировками – свидетельствами тридцати пяти лет тюремного заточения, на худом лице два шрама, но свирепые глаза не слезятся; седые волосы острижены под ежик.
– Убирайтесь, – повторил старик, вскидывая ружье, – или я, видит Бог, повышибаю все ваши чертовы мозги.
– У нас к тебе дело, – заявил Боб.
– С такими, как вы, мистер, я дел не имею. На негров работаете? Держу пари, это проклятые черномазые прислали вас сюда. Проваливайте, или, клянусь Богом, я отправлю вас в ад, как того проклятого негра.
– Мы ни на кого не работаем, – отвечал Боб. – Я – Боб Ли Суэггер, сын Эрла Суэггера, и пришел сюда поговорить о том дне, когда погиб мой отец. Больше мне от тебя ничего не нужно, Джед.
Старик опустил ружье, но агрессивности в нем ничуть не убавилось. Напружинившись, сотрясаясь от злости мелкой дрожью, он смотрел на них исподлобья, словно терьер, готовящийся вцепиться в горло. Его маленькие глазки, превратившиеся в щелки, налились кровью.
– Твой чертов папаша сломал мне челюсть, – взвизгнул Джед. – Вот почему у меня такое безобразное лицо. Из-за твоего сукина родителя я вот уже сорок лет страдаю.
– Если мой отец врезал тебе, значит, было за что, Джед, и я уверен: этот удар ты запомнил на всю жизнь.
Джед отступил на шаг. В его глазках что-то вспыхнуло, подтверждая предположение Боба: да, независимо от того, что происходило после, Джед Поузи прекрасно помнил тот день, когда Эрл Суэггер свернул ему челюсть.
– Что ты хочешь знать? – спросил старик. – Это же было так давно. Джимми Пай убил твоего отца, твой отец убил Джимми Пая и его брата Буба.
– Мне надо кое-что уточнить.
– С какой стати, черт побери, я должен распинаться перед каким-то Суэггером? Нет такого закона, что я должен разговаривать с тобой.
Старик сплюнул в пыль вязкую табачную слюну.
– Закона, может, и нет, – сказал Боб, – но есть кое-что другое. То, что старый козел вроде тебя понимает хорошо. Деньги. Ты уделишь мне час своего времени, я дам тебе двадцать долларов.
– Двадцать долларов! Ты меня за идиота держишь, мистер? Двадцать долларов? Сорок, Суэггер! За сорок долларов я отвечу на все твои вопросы, будь они прокляты.
Расс двинулся вперед, но Боб его остановил.
– Я сказал «двадцать долларов». Значит, двадцать. И ни цента больше. С мерзавцами я не торгуюсь. Пошли, Расс. – Боб повернулся, потянув юношу за собой.
Расс бросил на него ошеломленный взгляд, как бы спрашивая: «Ты что, спятил?», но Боб рванул его за плечо, заставляя следовать за собой к лесу.
– Будь ты проклят, Суэггер. Тридцать долларов.
Боб обернулся.
– Я же сказал, со швалью я не торгуюсь. Бери, что дают, либо я ухожу, и не видать тебе двадцати долларов как своих ушей ни сегодня, ни завтра, ни через сто лет.
– Будь ты проклят, Суэггер.
– Прокляни меня еще раз, плешивый козел, и я тотчас же поднимусь на крыльцо, чтобы завершить работу отца – размозжу вторую половину твоего рыла.
– Покажи бабки.
Боб извлек из кармана бумажник и вытащил из него двадцатидолларовую купюру.
Джед, прищурившись, смотрел на деньги, будто принимал нелегкое решение.
– Давай сюда.
– Если хочется что-то пощупать, щупай свои яйца, дерьмо. А деньги получишь только после того, как я выясню у тебя все, что мне нужно. Не раньше. Как тебе известно, еще ни один Суэггер, ни в этих краях, ни в других, ни разу не нарушил своего слова.
– Когда-нибудь и первый раз бывает, – злобно буркнул Джед. – Ладно, пошли. Только близко ко мне не подходи.
Боб с Рассом поднялись по шатким ступенькам в темное жилище. Представления Расса обычно не соответствовали истинному положению вещей, что его неизменно повергало в изумление, но на этот раз воображение не подвело юношу. Они оказались в большой унылой комнате. С поперечной балки свисали оленьи рога, старая плита залита застывшим жиром столетней давности, в углу вместо кровати – соломенный тюфяк с ворохом грязных одеял. Одна стена представляла собой «зал славы» Джеда: кнопками была пришпилена пожелтевшая от времени передовица из местной газеты под заголовком: «ЖИТЕЛЬ ОКРУГА УБИВАЕТ НЕГРА», навеки связавшая его имя с именем Дэвидсона Фуллера. Смрад нестиранной одежды, зловоние нищеты и одиночества.
– Э… пожалуйста, чашечку «капуцина» без кофеина и горячий шоколад для моего мальчика, – промурлыкал Расс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154