Чтобы был свидетель ее благих намерений? Не иск
лючено. Хотя что-то слишком уж сложно. И все-таки: откуда у меня ощущение, ч
то ей нельзя доверять?

Опять лицо Стилмена. Мне вдруг показалось, что я его где-то видел. Может, мн
ого лет назад в своем районе Ц еще до его ареста.

Вспомнить, каково это Ц носить чужую одежду. С этого, по-моему, и надо нача
ть. Надо ли? Давным-давно, лет восемнадцать-двадцать назад, когда у меня не
было денег, друзья давали мне поносить свои вещи. Старую куртку Дж. в колле
дже, например. Такое чувство, будто я залезаю в его шкуру. Вот, вероятно, точ
ка отсчета.

Самое же главное: помнить, кто я такой. Помнить, кем я должен быть. Непохоже,
чтобы это была игра. С другой стороны, пока никакой ясности нет. Например,
сам-то ты кто? Если думаешь, что знаешь, зачем тогда врать? У меня нет ответа
. Могу сказать только одно: слушай меня. Меня зовут Пол Остер. Это не настоя
щее мое имя.

6

Все утро Куин просидел в библиотеке Колумбийского университета за книг
ой Стилмена. Приехал он рано, в здание библиотеки вошел первым, и тишина мр
аморных залов подействовала на него умиротворяюще, как будто ему разреш
или спуститься в заброшенный склеп. Помахав перед мирно дремавшим при вх
оде служителем читательским билетом выпускника университета, он выпис
ал нужную ему книгу, получил ее, поднялся на третий этаж и, войдя в курител
ьную, уселся в зеленое кожаное кресло. Майское солнце призывно светило в
окно, манило побродить по улицам, подышать весенним воздухом, однако Куи
н искушению не поддался. Он повернул кресло спинкой к окну и раскрыл книг
у.
Книга «Сад и башня. Первые представления о Нью-Йорке» состояла из двух пр
имерно одинаковых частей: «Миф о рае» и «Миф о Вавилоне». В первой говорил
ось, в основном, о первооткрывателях Америки, от Колумба до Рэли. По мнению
Стилмена, путешественники, высадившиеся в Америке, полагали, что они поп
али в рай, в Эдем. Описывая свое третье путешествие, Колумб, например, заме
чает: «Я верю, что именно здесь и находится рай земной, куда дано войти лиш
ь с Божьего соизволения». О людях, населяющих эту землю, Петр Мученик еще в
1505 году писал: «Кажется, будто они живут в том идеальном мире, о котором так
много говорят старые авторы и в котором люди жили просто и невинно, не вед
ая, что такое бремя законов, распри, судьи или клевета; жили естественной ж
изнью». Примерно о том же пишет спустя полвека вездесущий Монтень: «На мо
й взгляд, то, что мы видим в этих народах, не только превосходит все поэтич
еские картины золотого века, весь поэтический вымысел, выражающий счаст
ливое состояние человечества, но и представления и помыслы самой филосо
фии». С самого начала, как полагал Стилмен, открытие Нового Света способс
твовало развитию утопической мысли, явилось той искрой, что давала надеж
ду на совершенствование человека Ц от книги Томаса Мора 1516 года до проро
чества Херонимо де Мендиета, который спустя несколько лет писал, что Аме
рика станет идеальным теократическим государством, истинным Градом Бо
жьим.
Существовала, впрочем, и противоположная точка зрения. Если одни считали
, что индейцы ведут первозданно безгрешную жизнь, то другие видели в них д
иких зверей, исчадий дьявола Ц в доказательство приводились обнаружен
ные в Центральной Америке людоеды. Испанцы использовали подобные взгля
ды для оправдания жестокой эксплуатации местного населения. Ведь если с
тоящее перед вами двуногое существо не считать человеком, делать с ним м
ожно все что угодно. Только в 1537 году папа Павел III издал буллу, где индейцы п
ровозглашались истинными, обладающими душой людьми. Спор тем не менее пр
одолжался еще несколько веков; кульминационной точкой этого спора явил
ся, с одной стороны, «благородный дикарь» Локка и Руссо, что заложило теор
етическую основу демократии в независимой Америке, и с другой Ц кампани
я, призывающая к уничтожению индейцев, ведь согласно глубоко укоренивше
муся мнению хорошим может быть только мертвый индеец.
Вторая часть книги начиналась с исследования грехопадения. Опираясь це
ликом на Мильтона и его сугубо пуританскую концепцию грехопадения в «По
терянном рае», Стилмен утверждал, что человеческая жизнь в том виде, в как
ом мы ее знаем, началась лишь после грехопадения. Ибо если в Райском саду н
е было Зла, то точно так же не было и Добра. Как заметил в своей «Ареопагити
ке» сам Мильтон, «из кожуры одного отведанного яблока возникли в мире, то
чно два близнеца, добро и зло». Этой фразе Стилмен уделяет особое внимани
е. Человек, чуткий к языку, любитель играть словами и смыслами, он показыва
ет, что вовсе не случайно слово «отведать» и «ведать» одного корня: оба во
сходят к Древу познания, тому самому, с которого было сорвано яблоко и кот
орое дало миру знание, иными словами, добро и зло. Рассуждал Стилмен и о па
радоксальной двусмысленности слова «близнец», которое предполагает од
новременно общность и раздельность, Ц такую двусмысленность Стилмен у
сматривает во всем творчестве Мильтона. В «Потерянном рае», например, ка
ждое ключевое слово имеет, с точки зрения Стилмена, два значения: одно Ц д
о грехопадения, другое Ц после. Чтобы проиллюстрировать свою гипотезу н
а конкретных примерах, Стилмен выделяет три таких слова Ц чудовищный, з
меиный, упоительный Ц и показывает, что их употребление до грехопадения
лишено назидательности, тогда как после него приобретает оттенок мрачн
оватый, двусмысленный, окрашенный, так сказать, познанием зла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16