– Приходи смотреть на нашу работу, опахалоносец! Мы здесь будем каждый день!
Огорченный юноша медленно побрел во дворец.
Итак, совсем недавно его товарищи были почти рядом с ним, а он не знал этого. Да если бы и знал, что он мог сделать? Даже повидать их ему все равно бы не удалось – уйти из дворца, пока царевна жила в нем, означало для ее раба жестокое наказание, а может быть, и нечто худшее. И все же юноше никак не удавалось справиться с отчаянием. Только на следующее утро он немного успокоился, и его потянуло к молодым скульпторам.
Внутренне он оправдывался перед собой, что, может быть, ему удастся разузнать поподробнее о судьбе товарищей по плену. Он предупредил Цуля, что пойдет смотреть на новую стелу, и старик обещал прибежать за ним в случае необходимости.
Оба ваятеля сидели на лесах и усердно обрабатывали поверхность стелы. Ак, очевидно более опытный мастер, трудился над надписями, а Кануль – над изображением. Больше никого вокруг не было. Юноши радостно приветствовали Хун-Ахау, а он признался, что ему очень захотелось посмотреть, как продвигается их работа.
– Откуда ты родом, Хун-Ахау? – спросил Ак.
– Я из маленького селения около города Ололтуна.
– О, так ты издалека. А стелы в Ололтуне такие же красивые, как и наши, тикальские?
– Я был в Ололтуне только один раз, – отвечал Хун-Ахау, – и не знаю города, но там, где я был, стел не видел.
– Не может этого быть, – вмешался Кануль, – просто ты не попал в центральную часть Ололтуна. Если бы ты был на площади у дворца, то наверняка увидел бы стелы.
– Но я был на этой площади! – возразил Хун-Ахау. – Более того, я даже входил во дворец – мы с отцом принесли туда подать – и не видел ни одной стелы ни у дворца, ни у больших храмов!
– Очень странно, – сказал в раздумье Ак, даже приостановив работу. – Как же правители Ололтуна могут обходиться без стел? Я верю тебе, Хун-Ахау, но все это никак не укладывается у меня в голове. Столица государства – и без стел! Как тогда праздновать обряд двадцатилетия? Может быть, у вас нет достаточно умелых скульпторов? Создание стелы – дело очень трудное!
– Нет! – горячо возразил задетый Хун-Ахау. – Ололтунские скульпторы не хуже, а лучше тикальских!
– Повтори, повтори, что ты сказал! – угрожающе закричал Кануль. – И подойди поближе, чтобы мне было удобнее разбить молотком твою глупую голову…
– Подожди, Кануль, – сказал спокойный Ак, – пусть Хун-Ахау расскажет нам, что же именно получается лучше у ваятелей Ололтуна. Тогда мы все сообща разберемся, прав он или нет.
– Во-первых, – начал уже менее уверенно Хун-Ахау, – в ололтунском дворце на стенах есть чудесные росписи. А в здешнем я не видел ни одной…
– Ах, росписи! – взорвался снова Кануль. – Деревенщина! Да ты понимаешь, что говоришь? Это же другой, совершенно другой вид искусства! Живописец передает замысел линией и красками, а мы, ваятели, прежде всего – рельефом, соотношением выпуклых и углубленных частей.
– Ты не дал мне досказать, о ваятель Кануль, – возразил опахалоносец. – Во дворце ололтунского повелителя очень много рельефов. На них изображены и божества, и правители. Но они выглядят живее, чем на ваших стелах… Кажется, что они движутся и говорят. На одном большом рельефе богиня или правительница протягивает задумавшемуся повелителю корону, а рядом сидит их сын. Если бы ты видел, как живо это изображено…
Сзади Хун-Ахау послышалось легкое покашливание. Он обернулся. Небольшого роста старик с чахлой седой бородкой смотрел на него. Легкая усмешка тронула углы подвижного рта. Кануль и Ак подняли головы от работы, вскочили, согнулись в низком поклоне. В молчании протекла минута.
– У тебя хороший глаз, юноша, – наконец произнес старик, – ты многое заметил правильно, я с удовольствием слушал твой рассказ. Но у тикальских мастеров есть свои достижения, и не надо так строго относиться к ним. А главное, – он поднял палец, – у нас, ваятелей Тикаля, совсем другие принципы. Вы, ололтунцы, гордитесь живостью изображения. Но это – второстепенная задача. Прежде всего надо передать величие и всемогущество повелителя – вот что главное! Если этого нет, то скульптуре не поможет никакая живость!
– Учитель, – робко спросил Ак, – неужели в Ололтуне действительно нет ни одной стелы? Как же тогда их правитель совершает обряд двадцатилетия?
– Обряд у них совершается, но не перед стелами, а внутри дворца, – ответил старик, – об этом мне рассказывал мой отец, живший в Ололтуне. А стел у ололтунцев нет по очень простой причине. Тамошний известняк слишком хрупок и не выдерживает ударов молотка. Поэтому скульпторы твоего города, – обратился Ах-Циис к Хун-Ахау, – лепят рельефы из гипса, а не высекают из камня. Разгадка, как видите, проста! Впрочем, в Ололтуне все же есть одна стела. Ее изготовили из привезенного издалека большого камня.
– Я ее не видел, – сказал опахалоносец царевны.
– Она находится в небольшом храме у холма Бакальчен, а ты, вероятно, не был в нем. Но что же вы прекратили работу? – Ваятель заметил, что заслушавшиеся ученики стоят без дела. – Немедленно продолжайте, а ты, юноша, ступай по своим делам… Какие же вы все бездельники! Стоит только отвернуться…
Смущенный Хун-Ахау быстрыми шагами удалился от разгневанного старика, продолжавшего ворчать на Кануля и Ака.
Больше он уже не решался приходить на площадь, чтобы не мешать работающим. А через два дня вернулась царевна, и юноша снова погрузился в ставший уже привычным ему круг занятий и обязанностей.
Прошел месяц, и Хун-Ахау снова увидел ту стелу при совершенно необычных обстоятельствах. Этот день запомнился ему навсегда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72