За носилками шли воин с копьем и два раба с припасами. Воин протяжно зевал, а один из рабов поспешно что-то жевал, стараясь, чтобы никто этого не заметил.
Через час или полтора пути дорога свернула в сторону, взбежала вверх по отлогому склону холма и словно остановилась в раздумье на минуту на его вершине, прежде чем ринуться, петляя, вниз. Когда Хун-Ахау с отцом поднялись на вершину, перед их глазами внезапно появилась долина, похожая на гигантскую круглую чашу. В середине ее рассекал небольшой быстрый поток. Вся долина и спускающиеся к ней уступами склоны окружающих холмов были покрыты величественными зданиями. В прозрачном утреннем воздухе, пронизанном косыми лучами восходящего солнца, они были видны особенно отчетливо.
– Вот и Ололтун, – сказал Ах-Чамаль.
Он остановился у края дороги, снял осторожно корзину, поставил на землю, помог освободиться от груза сыну.
Почти в центре долины находилось огромное прямоугольное здание, расположенное на высокой оштукатуренной насыпи. Своей тяжестью оно, казалось, прогибало землю. Из середины его поднималась вверх большая четырехгранная башня, показавшаяся Хун-Ахау чудом, – он никогда не видал ничего подобного. К главному входу, перед которым толпилось множество людей, казавшихся отсюда черными точками, поднималась широкая лестница.
Отец вытянул руку, показал на здание:
– Вот, это дворец. В нем живет «владетель циновки», великий правитель Ололтуна, наш владыка и трижды почтенный повелитель. Мы должны идти туда, чтобы сдать яйца управляющему хозяйством. Это очень важный человек, он ведает всеми податями, которые уплачиваются поселениями «владетелю циновки»; он знает все! Десятки ученых писцов следят за правильностью и сроком уплаты. И яйца, которые мы несем, уже где-то сосчитаны и записаны, и писец знает, кто их будет есть. Велика, очень велика сила письма, недаром оно известно очень немногим! И как счастлив тот, кто его знает. Его спина никогда не будет гнуться от тяжелой работы!
– Отец мой, – спросил Хун-Ахау, глядя на раскинувшийся внизу город, – наверное, правитель Ололтуна самый богатый и могущественный владыка на земле?
– Прежде всего, говоря о нашем повелителе, ты должен всегда прибавлять слова: «наш владыка» и «трижды почтенный», – строго сказал отец, оглядываясь, не услышал ли кто-нибудь неосторожные слова сына. Успокоившись, он добавил: – Наш трижды почтенный повелитель, конечно, очень богат и могуществен, но говорят, что владыка Города черных скал, лежащего на реке Усумасинте, куда богаче нашего. А сколько воинов может выставить великий правитель Тикаля, отца всех городов мира? Тикаль в двадцать и двадцать раз больше Ололтуна – так мне рассказывал один торговец, побывавший в нем. Его нельзя охватить взглядом, как наш Ололтун. Но пойдем, мы слишком долго задержались здесь!
Они подняли корзины, закрепили их за плечами и снова двинулись вперед. Спускаться по склону было легче и быстрее; за каких-нибудь несколько минут отец с сыном дошли до потока, давшего имя городу. Слева на высокой пирамиде стоял большой храм; три широких лестницы вели к парадному фасаду с пятью дверьми. Стены здания были украшены барельефами, изображающими богов и жрецов в причудливых одеяниях. Отец остановился у подножия холма и прошептал молитву. Окончив ее, он сказал:
– В этом храме похоронен отец теперешнего правителя Ололтуна, нашего трижды почтенного владыки. В толще пирамиды находится склеп – маленькая комнатка, посередине которой стоит каменный саркофаг, а в нем покоится великий Ах-Тапай-Нок. Он был знаменитым воителем. Три раза войска Ололтуна под его предводительством доходили до Города черных скал, а в последний поход был захвачен в плен сам правитель этого города. Великие богатства окружают прах Ах-Тапай-Нока; на его лице лежит маска из чистого нефрита, на груди – нефритовое ожерелье и жемчужины, не говоря о других ценностях. А выше его, вот здесь, где-то на уровне десятой ступени пирамиды сверху похоронен твой родственник – младший брат твоей матери.
– Что ты говоришь, отец? Как же могло случиться, чтобы простой земледелец был похоронен в этом замечательном храме, да еще выше верховного правителя? – изумился Хун-Ахау. – Разве он принадлежал к знатным или был прославленным воином?
– Нет, он не был ни тем, ни другим. Твой дядя был красивым, стройным юношей, и бог Смерти устами верховного жреца возвестил, что он должен стать стражем гробницы Ах-Тапай-Нока. Поэтому, когда вход в склеп был завален камнями до половины, твой дядя вошел туда с тремя товарищами и юной девушкой-рабыней, предназначенной в служанки покойному правителю. Их заложили каменной плитой и залили ее известью. А потом каменщики снова начали засыпать камнем и щебенкой спускной колодец…
– И они навсегда остались там? В мраке, без солнца и свежего ветерка, без голубого неба и зеленой листвы? Как же дядя согласился на это?
– Быть стражем покойного правителя – большая честь! Сначала твой дядя очень сопротивлялся, но жрецы убедили его. Он вошел в свою могилу улыбаясь и с гордо поднятой головой. А его семья была освобождена от податей на четыре года в знак чести, оказанной ему. Я уверен, что ты поступишь точно так же, если это понадобится! И всякий раз, проходя мимо этого храма, вспоминай о своем дяде; он воистину достоин доброй памяти!
Хун-Ахау приостановился и долго не мог отвести взгляда от массивного тела пирамиды, в середине которой его дядя (почему-то он представлялся юноше похожим на него) когда-то медленно угасал без пищи, воды, задыхаясь от недостатка воздуха. И только повторный оклик отца, уже отошедшего от него, привел юношу в себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72