– сердито спросил его сосед.
– Сразу бы не стало никого, кому надо платить налоги и сборы. – И Вукуб-Тихаш залился тихим дребезжащим смехом.
На верхней площадке пирамиды действительно было не много места. Поэтому большая часть процессии – все члены совета – так и осталась стоять на ступенях лестницы. Люди расположились так, что посередине оставался узкий проход, чтобы пропустить в нужный момент каменщиков и предназначенных в жертву, ждавших внизу у подножия. Перед входом в святилище носилки с телом были опущены на плиты, перед ними встал Ах-Каок и группа избранных жрецов, державших в руках нефритовую маску, ожерелья и другие предметы для украшения покойного. Вокруг них столпились представители знати и остальные жрецы. По сторонам носилок с телом верховного жреца стояли Эк-Лоль и Кантуль.
Когда на площадке воцарилось относительное спокойствие, горбун, стоявший с низко опущенной головой, поднял ее и пристально посмотрел на мертвеца. Жрецы прекратили петь.
– Иди с миром в царство владыки мертвых, о верховный жрец, великий Ах-Кин-Маи, – громким голосом торжественно произнес Ах-Каок и сделал нарочитую паузу.
Царевна побледнела, Кантуль злобно стиснул зубы и метнул на горбуна испепеляющий взгляд, в толпе знати недоуменно зашептались.
– Я знаю, – продолжал новый верховный жрец, – что ты при жизни носил другое имя. Но теперь, когда ты далек от нас и никто не может обвинить меня, твоего верного слугу, в лести, я говорю громко, перед лицом всех: да, ты был новым Ах-Кин-Маи, и твоею святостью и мудростью держался светоч мира, наш славный Тикаль.
Теперь речь горбуна лилась плавно и безостановочно. Он восхвалял усопшего по всем правилам заупокойного обряда.
Удивленные необычным началом речи представители знати теперь успокоились, и только в сердцах Кантуля и Эк-Лоль бушевала буря. Злобный намек Ах-Ка-ока коснулся больной темы, затрагивавшей и брата, и сестру. Оба бледные, с опущенными глазами, они, казалось, внимательно слушали похвалы покойному, но в действительности мысли их были далеко отсюда.
Наконец речь верховного жреца была закончена, и наступил последний этап обряда. Тело надлежало облечь в украшения, спустить в склеп и замуровать. По обычаю нефритовую маску на лицо покойного возлагал либо самый близкий умершему человек, либо наиболее знатный из присутствующих. После заключительного возгласа Ах-Каока: «Получи же теперь маску вечной жизни» – Эк-Лоль протянула руки к жрецу, чтобы взять маску, но перед ней неожиданно вырос брат с искаженным от гнева лицом.
– Уйди! – прошипел он. – Прочь! Я возложу маску!
Эк-Лоль гордо выпрямилась.
– Почему ты? – гневно спросила она. – Я должна сделать это. Отойди!
Услышав эти слова, собравшиеся отхлынули к другому краю площадки. Положение становилось слишком напряженным, и никто не хотел оказаться свидетелем неприятного разговора двух детей властителя Тикаля.
Кантуль был вне себя. Его трясло от бешенства.
– Ты женщина, тебе не подобает вообще здесь быть, – заявил он. – Уйди прочь!
– Мне, старшей дочери правителя, уйти из храма Покоб-Иш-Балам? – презрительно произнесла Эк-Лоль. – Ты действительно потерял рассудок, Кантуль!
Говоря это, сестра наступала на брата, а тот медленно пятился. Они уже были у самого края площадки. И вдруг обезумевший от злобы Кантуль с криком: «Прочь!» – с силой ударил Эк-Лоль в грудь. Слабый вскрик – скорее удивления, чем ужаса, – вырвался у царевны. Какую-то долю мгновения тело ее балансировало на краю уступа, руки судорожно хватались за воздух. Она не удержалась на ногах, скатилась с уступа, с силой ударилась о выступ следующего этажа и… рухнула вниз.
Так умерла царевна Эк-Лоль из рода Челей.
Многоголосый вопль вырвался из груди стоявших на вершине пирамиды. Нелепость происшедшего и невозвратимость потери не укладывались в сознании. В последовавшем затем всеобщем смятении, когда людской водоворот забурлил на площадке – все стремились протиснуться к краю, – никто не заметил, как Ах-Каок, дернув за руку убийцу, незаметно исчез вместе с ним. Предсказание Вукуб-Тихаша оправдалось: парадные пышные одеяния оказались измятыми и изуродованными. Но кто сейчас думал о таких пустяках, как внешний вид!
Здесь же, около так и оставшегося непогребенным тела верховного жреца, состоялся совет, в котором приняли участие Ах-Меш-Кук, Ах-Печ, након и незаметно вернувшийся Ах-Каок. Было решено немедленно сообщить о случившемся правителю; выбор пал на Ах-Меш-Кука. С лихорадочной быстротой все заторопились вниз, чтобы сопровождать к дворцу вестника горького события. На чей-то вопрос о Кантуле горбун ответил, что он видел, как тот прыгнул за сестрой вниз. И хотя этого не было, сразу же нашлись десятки очевидцев, в ярких красках расписывавших самоубийство наследника.
Изуродованное тело царевны было найдено у подножия пирамиды и отнесено прислужницами во дворец. Толпа народа, стоявшая внизу, испуганно рассеялась…
Как только около храма Покоб-Иш-Балам наступило обычное безлюдье, Ах-Каок, оставшийся на вершине, спустился в склеп и вывел прятавшегося там Кантуля. Убийца был переодет в одежду младшего жреца. Достойная пара спустилась с пирамиды и исчезла. На вершине осталось только забытое всеми тело верховного жреца, пристально смотревшее безжизненными глазами в яркое синее небо.
Глава семнадцатая
ВОССТАНИЕ
Послезавтра они убьют тебя! Все они придут, чтобы уничтожить тебя, чтобы убить людей в городе, в который они проникнут. Поистине страшно видеть, как они идут. Их не восемь тысяч, не шестнадцать тысяч человек. Их больше!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72