Таким образом, природа является коррелятом опыта,
Cesetzmdssigkeit природы совпадает с условиями возможности опыта. Следуя
эпистемологической задаче, Критика исследует такие априорные понятия, которые
обеспечивают возможность "формального единства опыта" или "форму опыта вообще".
В этой плоскости предстает проблема объективности. Объективность - это
когнитивное состояние, которое Gеsetzmassigkeit предоставляет эмпирическому
рассудку.
Содержание Критики, подчиненное стремлению обосновать конституируемое знание
(математику, физику, метафизику), не ограничивается сугубо эпистемологической
детерминацией объективности. Результаты "Аналитики" превосходят потребности
Ньютоновской физики, а результаты "Эстетики" - потребности Евклидовой, и даже
не-Евклидовой геометрий. В той пограничной области, где Критика выходит за рамки
собственно эпистемологии, появляется возможность поиска начал подлинной
феноменологии.
Коперниканский переворот, освобожденный от эпистемологических привнесений, есть
ничто иное, как феноменологическое epoche. Его результат - общая редукция, с
помощью которой осуществляется не только переход от конституированных наук и
применяемого знания к условиям их обоснованности, а осуществляется переход от
целостности явлений к условиям их конституирования. Этот дескриптивный проект
обычно остается в тени, скрытый стремлением Критики к обоснованию, которое
проявляется каждый раз, когда Кант, отрицая зависимость от конституированной
науки, точно определяет то, что он называет восприимчиво-
168 П. Рикер
стью, спонтанностью, синтезом, подведением, продуктивностью, репродуктивностью и
так далее. Подобные описания, находящиеся на первоначальной стадии развития,
очень часто замаскированы под определения, которые необходимы для реализации
эпистемологического замысла, поскольку а priori, конституирующее детерминацию
всего знания, само укоренено в актах, операциях или функциях, чье описание
превосходит пределы области точного знания. Можно ли в этом случае сказать, что
Критика включает "трансцендентальное переживание"?
(2) Трансцендентальное переживание, которое открывается феноменологу в
результате применения феноменологической редукции, на первый взгляд кажется
совершенно чуждым духу кантовской философии. Не становится ли само понятие
"трансцендентальное переживание" бессмысленным с точки зрения кантианства, когда
оно относится к cogiего как феномен и, следовательно, не как условие возможности феномена, а как
природный объект? Не будем ли мы, комбинируя трансцендентальную редукцию с
эйдетической, отдаляться все дальше и дальше как от Канта - используя
подозрительное словосочетание, отдающее психологизмом (субъективный процесс), -
так и от платонизма (Эго-эйдос)? Может быть, в данном случае, стоит вспомнить,
что "Я-мыслю" первоначальной апперцепции никоим образом не соответствует тому
Эго, которое схватывается в своем эйдосе и редуцируется к унифицирующей функции,
поддерживающей синтетическую деятельность познавательной способности? Тогда
каким образом "трансцендентальное переживание" способно преодолеть следующую
дилемму: либо я "сознаю", что "Я-мыслю", но это "сознаю" не является знанием;
либо я "знаю" Эго, но оно - феномен природы? Как раз на этом фундаменте покоится
неокантианская критика Гуссерля.
Нужно признать. Критика обошла трудности, связанные с этой дилеммой, которая
имеет место только в эпистемологии, где "Я-мыслю" и "сами феномены" определяются
с точки зрения объективного знания. Фактически всякий раз, когда Кант приступает
к непосредственному исследованию Gemut, он избегает этой дилеммы. Сам термин
Gemut, несколько загадочный, означает "поле трансцендентального переживания",
тематизированное Гуссерлем. Gemut совершенно не совпадает с "Я-мыслю", с
эпистемологической гарантией единства опыта; в большей степени этот термин
соотносится с тем, что Гуссерль называет ego cogito cogitata. Иными словами,
Gemut и является темой Кантовской фено-
169 Кант и Гуссерль
менологии, темой, появившейся на свет в результате Коперниканского переворота.
Когда этот переворот не сводится к questio juris, к аксиоматизации ньютоновской
физики, он представляет из себя ничто иное, как редукцию частных способов бытия
к их явлениям в Gemut. Под руководством трансцендентального переживания Gemut
появляется возможность очертить границы Кантовской феноменологии.
По крайней мере "Трансцендентальная эстетика" несомненно является
феноменологической частью Критики. Описание пространственности феноменов -
единственное описание, предпринятое Кантом и касающееся математики, - зажато
между эпистемологической направленностью на обоснование априорных синтетических
суждений геометрии3 и конституированием посредством чистого созерцания,
характеризующего математику4, с одной стороны, и онтологической направленностью,
затрагивающей вопрос о характере бытия пространства, с другой5.
Тем не менее феноменология пространственности предполагается в той мере, в
которой пространство относится к "субъективной структуре нашей души"
(subjektiven Beshaffenheit unseres Gemuts) (A 25). Только на такой феноменологии
можно основать чисто эпистемологическое понятие априорного созерцания,
совпадающего с "той формой, которая имеет место в субъекте". Кант стремится
описать пространство как способ, с помощью которого субъект предвосхищает
явление чего-либо. "Определять возможность внешнего созерцания" - выражение,
гораздо более соответствующее характеру феноменологии, чем выражение "определять
возможность априорных синтетических суждений геометрии".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133