В случае же аналитической рефлексии
глубину нужно рассматривать как невидимую по теоретическим причинам; и даже в
том случае, когда глубину можно зарегистрировать нашими глазами, чувственное
восприятие должно сохранять только множественность саму по себе, выстроенную
таким образом, чтобы расстояние до объекта, подобно всем другим пространственным
отношениям, существовало только для субъекта, мысленно синтезирующего и
схватывающего ее. Несмотря на то, что эти две доктрины диаметрально
противоположны, тем не менее и та и другая ссылаются на наш действительный опыт.
В обоих случаях
41 Пространство
глубина явно отождествляется с шириной, данной в перспективе, что делает ее
невидимой. Аргумент Беркли, грубо говоря, именно так и выглядит. То, что я
называю глубиной, в действительности есть сопоставление точек, за счет чего она
сравнима с шириной. Я поставлен в такую позицию, что мне просто трудно это
увидеть. Я был бы в состоянии наблюдать сопоставимость глубины и ширины в том
случае, если бы имел возможность занять такую позицию в зрительном поле, при
которой одним взглядом мог бы зафиксировать совокупность простирающихся передо
мной объектов, тогда как в действительности они скрываются от меня друг за
другом или указывают дистанцию от моего тела до первого объекта, стягивая
расстояние в одну точку. Сопоставление точек, данных одновременно и в одном
направлении, обусловленном моим взглядом, есть то, что не дает мне возможность
видеть глубину и заставляет наблюдателя рассматривать ее как ширину. Таким
образом, в том случае, когда говорят, что глубина не видима, ее уже
идентифицируют- с шириной. С такого рода аргументом трудно согласиться. Сходным
образом интеллектуализм, при анализе переживания глубины, рассматривает
мыслящего субъекта, который синтезирует это переживание за счет рефлексии,
основанной на уже существующей глубине, на сопоставлении точек, данных
одновременно, которые не являются глубиной, присутствующей для меня, но
глубиной, присутствующей со стороны внешнего наблюдателя, рассматривающего ее
как ширину19. Изначально уподобляя одно другому, две различных философских
позиции принимают как должное результат конститутивного процесса, стадии
которого мы, фактически, обязаны проследить заново. Чтобы принять глубину за
ширину, рассмотренную как бы в профиль, и оказаться в однородном пространстве,
субъект обязан оставить свое место в мире и отказаться от собственной точки
зрения на него, осознавая себя своего рода вездесущим. Для Бога, действительно
вездесущего, ширина непосредственно совпадает с глубиной. Интеллектуализм и
эмпиризм не дают никакого объяснения человеческому переживанию мира; они
показывают нам, как о нем может размышлять Бог. Действительно, их мир,
существующий сам по себе, предполагает, что мы заменяем одно измерение другим,
рассматривая этот мир безотносительно какой-либо установленной точки зрения.
Каждый человек неосознанно отождествляет глубину и ширину. Это отождествление -
составная Часть самоочевидности интерсубъективного мира, за счет Которой
философы так же, как и все остальные, упускают из виду вопрос о генезисе
глубины. Однако изначально мы
42М. Мерло-Понти
не осознаем объективность мира и пространства. Мы пытаемся описать феномен мира,
а значит то, как он впервые возникает для нас в том поле, к которому отсылает
каждое восприятие и где мы пребываем в одиночестве, поскольку другие появляются
на более поздней стадии, на которой знание и, в частности, науки еще
окончательно не оформились и не обрели индивидуальных границ. Поэтому необходимо
описать это возникновение, ибо именно с его помощью нам предназначено войти в
мир. Именно глубина более непосредственно, чем все другие пространственные
измерения, заставляет нас отвергнуть предварительное понятие мира и заново
открыть тот изначальный опыт, который является источником его возникновения.
Глубина - наиболее "экзистенциальное" из всех пространственных измерений,
поскольку (и здесь аргумент Беркли вполне оправдан) она свойственна перспективе,
но не вещам, а объект не является ее источником. Именно поэтому сознание
неспособно извлекать глубину из перспективы, а тем более вносить ее туда.
Глубина, открывающая мне вещи, указывает на нерасторжимую связь между ними и
моей самостью, тогда как ширина способна передавать связь между самими вещами, в
которую воспринимающий субъект не вовлечен. Заново открывая условия видения еще
не объективированной глубины, мы имеем возможность вновь вернуться к
рассмотрению традиционных альтернатив и получить выводы о взаимосвязи субъекта и
объекта.
Вот - мой стол, невдалеке, около стены, - пианино, рядом стоит автомобиль,
готовый сорваться с места и умчаться прочь. Что означают выделенные слова? Для
того чтобы активизировать наш перцептуальный опыт, возьмем в качестве отправной
точки этот поверхностный мысленный отчет, схватывающий мир и объект. Эти слова
означают, что между мной и столом существует интервал, между мной и машиной -
увеличивающееся расстояние, невидимое с того места, где я нахожусь, но которое
становится для меня явным за счет изменения размеров объекта. Этот размер,
данный мне с очевидностью, предписывает столу, пианино и стене их место в
пространстве в соответствии с их действительным размером. Я объясняю уменьшение
размеров машины, во время ее постепенного движения к горизонту, с точки зрения
изменения ширины, являющейся, в конечном счете, целостным значением глубины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133