— Первая из вас, которая двинется с места, будет брошена голой, в шести милях отсюда, среди раскаленной пустыни, — холодно сказала Антинея своим женщинам, затрепетавшим от страха при виде моего жеста.
Обратившись затем ко мне, она продолжала:
— Этот кинжал, говоря по правде, очень некрасив, да и владеешь ты им, кажется, довольно плохо. Хочешь, я пошлю Сидию в мою комнату за серебряным молотком? В твоих руках он действует лучше, чем этот кинжал.
— Антинея, — глухо произнес я, — я вас убью.
— Говори мне «ты», говори мне «ты»! Ты разговаривал так со мной вчера вечером. Неужели они тебя испугали? — указала она на женщин, смотревших на меня широко раскрытыми от ужаса глазами.
Она продолжала:
— Ты хочешь меня убить? Но, ведь, ты противоречишь самому себе. Ты хочешь меня убить в ту минуту, когда можешь получить награду за совершенное тобою убийство…
— Он… он долго мучился? — внезапно спросил я, вздрогнув всем телом.
— Нет. Я уже сказала тебе, что ты пустил в ход молоток с такой ловкостью, как никогда в жизни.
— Как маленький Кен, — пробормотал я.
Она удивленно улыбнулась.
— А! ты уже знаешь эту историю… Да, как маленький Кен. Но Кен, по крайней мере, был последователен, между тем, как ты… Не понимаю.
— И я тоже не совсем понимаю.
Она посмотрела на меня с веселым любопытством.
— Антинея! — сказал я.
— Что?
— Я сделал то, о чем ты меня просила. Могу ли я, в свою очередь, обратиться к тебе с просьбой, предложить тебе вопрос?
— Говори.
— В комнате, где он находился, было темно?
— Очень темно. Я должна была подвести тебя к самому .дивану, на котором он спал.
— Ты уверена, что он спал?
— Уверена.
— Он… умер не сразу, неправда ли?
— Нет. Я знаю точно, когда он умер: спустя две минуты после того, как ты, нанеся ему удар, убежал с громким криком.
— Значит, он не мог, конечно, знать…
— Чего?
— Что молоток держал… я.
— Он мог бы этого, действительно, не знать, — произнесла Антинея, — и все же он это знал.
— Каким образом?
— Он это знал, потому что я ему об этом сказала,проговорила она, вонзая, с великолепным мужеством, свой взор в мои глаза.
— И он поверил? — прошептал я.
— Я объяснила ему в двух словах, что произошло, и он узнал тебя по крику, который ты испустил… Если бы это обстоятельство осталось для него скрытым, то все это дело не представляло бы для меня никакого интереса, — закончила она с презрительной усмешкой.
Я уже сказал тебе, что только четыре шага отделяли меня от Антинеи. Одним прыжком я очутился возле нее, но прежде чем я успел нанести удар, что-то свалило меня на землю.
Цар Хирам вцепился мне в горло.
В то же время я услышал властный и спокойный голос Антинеи: — Позовите людей!
Через минуту меня освободили из когтей гепарда. Шестеро туарегов, окружив меня тесным кольцом, пытались меня связать.
Я человек довольно сильный и очень нервный. В одно мгновенье я вскочил на ноги. Через три секунды один из моих врагов валялся на земле, в десяти футах от меня, сраженный ударом кулака в подбородок, нанесенным по всем правилам бокса, а другой хрипел под моим коленом.
В этот момент я увидел в последний раз Антинею. Выпрямившись во весь рост и опираясь обеими руками на свой длинный скипетр из черного дерева, она следила с насмешливым интересом за ходом борьбы.
Вдруг я громко вскрикнул и выпустил свою жертву.
В моей правой руке что-то треснуло: один из туарегов, схватив ее сзади и дернув с силою к себе, вывихнул мне плечо.
Я окончательно потерял сознание в коридорах, по которым два белых призрака несли меня связанным так, что я не мог сделать ни малейшего движения.
XVIII. СВЕТЛЯКИ
Широким потоком бледный свет луны лился через раскрытый балкон в мою комнату.
Возле дивана, на котором я лежал, стояла, с правой стороны, худенькая, одетая в белое, фигура.
— Это ты, Танит-Зерга? — пробормотал я.
Я хотел приподняться, опираясь на локоть, но острая боль обожгла мне плечо. События дня отчетливо встали в моей несчастной, больной голове.
— Ах, дитя мое, если бы ты только знала!
— Я знаю.-сказала она.
Я был слаб, как ребенок. Страшное возбуждение, испытанное мною в течение дня, сменилось с наступлением ночи глубоким упадком сил. Меня душили подступавшие к горлу слезы.
— Если бы ты знала, если бы ты знала! Увези меня отсюда, милая, увези…
— Не говори так громко, — сказала она. — За дверью тебя стережет белый туарег.
— Увези меня, спаси! — повторял я.
— Я для того сюда и пришла, — произнесла она.
Я взглянул на нее. На ней уже не было ее красивой туники из красного шелка: она была одета в простой белый хаик, один конец которого она накинула себе на голову.
— И я тоже, — проговорила она упавшим голосом,и я тоже хочу уйти. Я уж давно хочу уйти отсюда. Я хочу снова увидеть Гао, деревню на берегу реки, голубые молочаи, зеленую воду.
Помолчав, она продолжала: — С тех пор, как я здесь, я не переставала думать о том, как бы отсюда уйти. Но я слишком слаба, чтобы пуститься одной по великой Сахаре. До тебя я никому не решалась об этом говорить. Все они думают только о ней… Но ты… ты хотел ее убить.
У меня вырвался глухой стон.
— Ты страдаешь, — вздохнула она. — Они сломали тебе РУКУ— По крайней мере, вывихнули.
— Покажи.
С бесконечной осторожностью она стала водить по моему плечу своими маленькими плоскими руками.
— За моей дверью стоит на часах белый туарег, — сказал я. — Откуда же ты вошла?
— Оттуда, — ответила она.
И указала на окно. Черная перпендикулярная линия пересекала посредине белевший в стене лазурный квадрат.
Танита-Зерга подошла к окну и поднялась на подоконник. В руках у нее сверкнул нож.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70