И вот, в связи с этими фактами, дон Гранже и поручил мне съездить к развалинам мусульманского Эс-Сука и попытаться откопать под ними следы Тадмекки берберийской, а может быть, и христианской.
— Понимаю, — проговорил я.
— Отлично, — продолжал Моранж. — А теперь я попрошу вас уяснить себе практический дух моих хозяев-монахов. Не забывайте, что даже после трех лет моей монастырской жизни они все еще сомневались в прочности моего призвания. И вот они нашли средство испытать его раз навсегда и в то же время использовать этот официальный искус в своих собственных интересах. Однажды утром меня позвали к отцу-настоятелю, и вот с какой речью он обратился ко мне в присутствии дона Гранже который лишь молча ему поддакивал: «— Срок вашего временного пребывания в запасе кончается через две недели. Вы отправитесь в Париж и подадите министру прошение о том, что вы снова хотите поступить на службу. С теми знаниями, которые вы здесь приобрели, и при помощи тех связей, которые мы имеем в главном штабе, вам нетрудно будет получить место в военно-географическом управлении. Когда вы окончательно устроитесь на улице Гренель, вы получите он нас инструкции».
Их доверие к моим познаниям сильно меня удивило. Но я понял, его, когда снова оказался на службе, в чине капитана, в военно-географическом управлении. В монастыре постоянное соприкосновение с доном Гранже и его сотрудниками поддерживало во мне убеждение в слабости и недостаточности моих сведений. Но, столкнувшись с товарищами, я понял все превосходство полученного мною в святой обители образования. О выполнении возложенного на меня монахами поручения мне даже не пришлось заботиться. Его дали мне сами министерства. Моя личная инициатива проявилась только в одном случае: узнав, что вы отправляетесь из Варглы в настоящее путешествие и считая себя не без основания исследователем довольно посредственным, я принял все меры к тому, чтобы отсрочить ваш отъезд и иметь возможность к вам присоединиться… Я надеюсь, что вы уже перестали на меня сердиться.
Дневной свет быстро убегал на запад, где солнце садилось в пышных складках огромного, небывало роскошного светло-голубого занавеса. Мы были одни посреди необозримой пустыни, у подножия черных, застывших в мрачном молчании, скал. Никого, кроме нас. Никого, никого, кроме нас.
Я протянул Моранжу руку, которую он пожал. Потом он сказал:
— Если я нахожу бесконечными те несколько тысяч километров, что отделяют меня от минуты, когда я, выполнив возложенное на меня поручение, смогу, наконец, найти в монастыре забвение от жизни, для которой я не был создан, то позвольте вам сказать следующее: в этот час мне кажутся необычайно короткими те несколько сот километров, что отделяют меня от прибытия в Ших-Салу, где мне придется с вами расстаться.
В тусклом зеркале родника, сверкавшего как большой серебряный гвоздь, заблестела звезда.
— В Ших-Салу, — тихо повторил я, чувствуя, как мое сердце сжимается от невыразимой грусти. — О, до нее еще далеко! Мы еще не скоро туда доберемся.
И действительно, нам не было суждено доехать до Ших-Салы.
V. НАДПИСЬ
Ударом своей железной палки Моранж отколол кусок от темного чрева горы.
— Что это? — спросил он, протягивая мне камень.
— Перидотитовый базальт, — ответил я.
— По-видимому, штука неинтересная: вы едва удостоили ее взглядом.
— Напротив, очень интересная. Но в данную минуту меня занимает, скажу вам откровенно, совершенно другая вещь.
— Что именно?
— Посмотрите-ка туда, — сказал я ему, указывая на западную часть горизонта, где, по ту сторону белой равнины, виднелась черная точка.
Было шесть часов утра. Солнце уже взошло. Но глаза напрасно искали его на необычайно чистом небе. И ко всему — ни малейшего ветерка, ни малейшего движения воздуха.
Вдруг один из наших верблюдов жалобно закричал.
Огромная антилопа, выпрыгнув в паническом страхе из прозрачного тумана, ударилась головой о стену скал и, точно вкопанная, остановилась в нескольких шагах от нас, глядя вперед бессмысленными глазами и дрожа на своих тонких, стройных ногах.
К нам подошел Бу-Джема.
— Когда ноги мехари подгибаются, это значит, что столбы, на которые опирается небесный свод, тоже скоро затрясутся, — проговорил он.
Моранж пристально на меня посмотрел, а затем устремил свой взор на видневшуюся на горизонте черную точку, ставшую к тому времени вдвое больше.
— Будет гроза?
— Да, гроза.
— И это дает вам повод для тревоги?
Я ответил ему не сразу, будучи занят коротким и быстрым разговором с Бу-Джемой, который старался успокоить начинавших нервничать верблюдов.
Моранж повторил свой вопрос… Я пожал плечами.
— Для тревоги? Не знаю… Мне еще не приходилось видеть непогоду в Хоггаре. Но необходимо приготовиться. Я имею основание думать, что та гроза, которая на нас надвигается, весьма серьезна. А впрочем, посмотрите сами.
Над скалистым плоскогорьем поднялась легкая пыль.
В неподвижном воздухе уже начали кружиться песчинки, все скорее и скорее, а потом с головокружительной быстротой, давая нам заранее миниатюрное зрелище того грозного явления, которое, казалесь, мчалось нам навстречу.
Мимо нас пронеслась, испуская пронзительные крики, стая диких птиц. Они летели с запада, очень низко над землей.
— Они спасаются бегством в сторону Амандгорской себхи, — сказал Бу-Джема.
«Сомневаться больше невозможно», — подумал я.
Моранж испытующе смотрел на меня.
— Что нам делать? — спросил он.
— Тотчас же сесть на верблюдов и постараться, пока они еще окончательно не взбесились, немедленно укрыться за каким-нибудь холмом или возвышением почвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70