Брэйс припрятал нашу находку. Мы можем изучать псевдоголовоногого , но артефакт их.
Мое лицо тоже стало кислым.
– Говард, а может так выйти, что не все слизни были уничтожены?
– Псевдоголовоногие, присутствовавшие на Ганимеде, уничтожены. Это – точно. Семь месяцев патрулирования, орбитальная разведка и данные транспорта тактического наблюдения подвели точный итог.
– Ты отлично понимаешь, что я имею в виду. Я думаю о том, что если псевдоголовоногие – единый организм, то вряд ли во всей галактике лишь одна бродячая масса склизких зеленых червей. Та, которую мы уничтожили… Вот дерьмо!
Говард пожал плечами.
– Наука привыкла оперировать фактами. Сто пятьдесят лет назад геофизики утверждали, что континенты не могут двигаться, потому что не существует достаточно большого источника энергии, чтобы передвинуть их. Любой школьник, который посмотрит на контуры континентов на школьном глобусе увидит, что подобное заявление – чепуха… У нас нет данных о том, что существуют другие сообщества псевдоголовоногих. Мысль о том, что твари уничтожены утешает. Чувствуешь себя как на небесах. Воспоминания об этой войне станут кошмаром еще для десяти поколений. Опасение того, что подобное может повториться может парализовать реконструкцию мира, – желтыми пальцами Говард развернул никотиновую жвачку. Он никак не мог отвыкнуть от курения. Но на борту корабля курить было запрещено.
Он чуть пожевал, потом вздохнул.
– С другой стороны у нас на борту нет инструментов, которые позволили бы изучить «мяч». Останься он у нас, мы бы воспользовались варварскими методами. Пусть этим занимается Брэйс.
На боту «Эскалибура » все делалось согласно распоряжениям Брэйса.
Глава восьмая.
Была только одна вещь, которую Атвотер Нимиц Брэйс ценил выше, чем собственные распоряжения, это – традиция. Он даже возродил Капитанские Завтраки – великодушная социальная уступка. На эти Завтраки Брэйс приглашал всех, кто попадался под руку. Даже недавно завербованные на военную службу рядовые были его гостями каждое воскресное утро, появляясь в офицерской столовой у буфета под белой скатертью. Поваров, готовивших для офицеров, Брэйс отбирал лично, и они имели право первой руки на складе. По словам солдат, попавших на этот праздник жизни, военно-морские офицеры Брэйса имели лучший стол между Юпитером и орбитой Марса.
Однако в этом случае солдаты получали излишек свободного времени и могли поспать в воскресенье подольше. Это и была та единственная причина, по которой мои подчиненные толпились, записываясь у листа для тех, кто хотел попасть на завтрак к капитану.
С древних времен, не с тех, когда только появились суда на подводных крыльях, а еще до того как стали использовать дизельное топливо, моряки получали недельный паек рома.
Современная армия не использовала расслабляющие лекарства, инъекции, курения и таблетки. Но совсем иное – спиртное, и в принятии подобных решений капитан корабля – полубог. Брэйс имел «капитанские запасы» и распределял их, по собственному желанию.
За Капитанским Завтраком каждый поднимал две стопки рома, ни больше, ни меньше – каждая на ширину большого пальца – налитые из капитанских запасов. Пили за Джона Паула Джонса, за «козла отпущения», или за какую-нибудь военно-морскую штучку, пришедшую этим утром Брэйсу в голову.
Судя по всему, это был единственный бар на четыре сотни биллионов кубических километров вакуума.
В это утро я воспользовался преимуществом за столом, зарезервированном для офицеров спасенной дивизии. Правда в том, что нас было семь сотен, и все мы были багажом. Десять тысяч свежих солдат Третьей дивизии тоже были багажом, но солдаты Третьей толпились тут все утро.
Кроме того, тут был одинокий штатский – единственный штаткий на борту. Менее метра ростом он пока говорил совершенно бессвязно.
Хоть Уди Мецгер и был штатским, но в это воскресенье на него надели синий перешитый интендантом костюм Космических сил. Маленькая форма Уди не выглядела насмешкой. Ближайший детский сад находился в ста миллионах километров от нас. Нам приходилось импровизировать с тем, что есть на борту.
За годы путешествия моряки, занимающиеся снабжением, были не единственными приемными родителями Уди. Повара давали ему галеты, когда у него стали чесаться зубы и варили ему картофельное пюре, пока он ходил беззубым. Помощники механиков сделали маленькую медаль, укрепив ее на форме. Пигалица остановила их после того как Уди едва не проглотил их вариант Креста Виктории.
Я допустил это. Пусть солдаты сходят с ума, придумывая подарки ребенку. Может, все мы – сироты – ищем детство, которое потеряли.
За столом моей дивизии сидело четверо: Пигалица, Говард Уди на высоком стуле с импровизированными перилами, и я.
Я отнес поднос Пигалицы, пока она усаживала Уди на стул. Он пускал пузыри и оглядывался, не сознавая, что это его первый день рождения.
В центре нашего стола, повара поставили вытянутое пирожное внешне напоминающее «Экскалибур », облитый шоколадом. Уди попытался схватиться за него, скорее из любопытства, чем от голода. Тем временем его мать завязала ему на шее слюнявчик и стала разминать его гарнир вилкой.
Перед буфетом в ряд стояла группа музыкантов в коротких жакетах – голо, но так хорошо записанное, что вы не могли заметить ни искорки. Они играли мелодию, которую Говард идентифицировал как творение Вивальди.
Говард игнорировал и их, и свой французский тост. Наклонившись вперед, он внимательно изучал Уди, в то время мой приемный сын сделал грязное пятно, размазав вареную горошину по щеке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82