Сам процесс реституции был для военных в новинку. Слова о нарушенной психике сами по себе вызывали определенные чувства. Согласно обвинению, преступник все делал неправильно. С другой стороны мы выслушали дантиста Космических сил, который заверил, что Крысюк после «печального инцидента» будет иметь более здоровые, симпатичные зубы. Однако обвинение заявило, что жертва получила травму посредством насилия. Крысюк был «сильно травмирован психически».
Наклонившись, я потянул защитника Брамби за рукав:
– А спросите, не был ли травмирован Брамси, когда ему пол руки отстрелило? Спросите, если у вас на руках умирает друг, который еще слишком молод, чтобы голосовать за президента, это не «сильная психическая травма»?
Капитан отклонился назад и, прикрыв рот рукой, прошептал:
– Сэр, все, что касается службы сержанта Брамби, вы уже сказали. Жертва не причиняла сержанту Брамби постбоевой травмы.
– Черт вас побери! Карьера Брамби потерпит крах, если его осудят. Как вы думаете, насколько велика будет травма, если боевой солдат вынужден будет стать гражданским?
Председательствующий офицер наградил нас уничтожающим взглядом.
Капитан отказался от моего совета.
Он отдыхал! Вот ведь задница! Мое сердце колотилось от негодования, и я дышал словно жеребец после шести кругов.
Когда председательствующий офицер обратился к присяжным, все восемь встали как один и отправились совещаться, действуя точно по уставу. Брэйс, который сидел за спиной прокурора, сложив руки на груди, равнодушно следил за происходящим. Впрочем, как и сам прокурор.
Председательствующий офицер, казалось, хранил нейтралитет.
Капитан – начальник военно-юридического управления, защитник Брамби, перетасовывал бумаги, стараясь сделать вид, словно не имеет никакого отношения к этому делу, которое еще до того как оно началось, можно было считать проигранным.
– Похоже, это займет не мало времени, – шепнул я Брамби. – Давай-ка пока выпьем кофейку.
– Сэр, а как вы считаете, я виновен? – по-прежнему сидя неподвижно спросил Брамби.
Не время было говорить правду. Я попытался акцентировать его внимание на позитивных сторонах дела.
– Мы сможем подать апелляцию.
Брамби нахмурился, а левое веко его вновь задергалось.
– Нет, сэр. Присяжные даже не обжаловали вердикт.
Дерьмо! Я не сумел себя сдержать, вздрогнув всем телом. Мне ведь полагалось поддерживать Брамби. Но, говоря об апелляции, я продемонстрировал Брамби то, что сам утратил надежду. Отказ от надежды – роскошь, которую не могут позволить себе офицеры.
– Сэр, а почему вы выбрали присяжных из сержантского состава? – колебался Брамби. – Я не хочу критиковать вас, сэр. Я просто удивлен.
Я знал почему. Мне показалось, что Орд подмигивает мне. Я думал, он подает мне какой-то сигнал. Я думал Орд хочет сказать мне: выбери присяжных из сержантов, потому что они с одной стороны не могут мыслить, нарушая правила, а с другой стороны могут счесть происшествие ссорой членов различных служб во время отдыха. Я-то не сомневался в Орде. Он никогда не ошибался. Но я сомневался в том, правильно ли я прочитал его мысли.
Я уже открыл было рот, чтобы попытаться объяснить все это Брамби.
Тут через люк, который удаляющиеся присяжные оставили приоткрытым, высунулся их председатель и поманил пальцем офицера, председательствующего в суде. Мое сердце сжалось.
Присяжный, сложив ладони трубочкой, прошептал что-то на ухо офицеру. Тот покачал головой.
Возможно, они всего лишь хотели обсудить какой-то параграф закона. А может присяжные захотели кофе с пончиками?
Брамби внимательно посмотрел на них, а потом вновь взглянул на меня.
– Сэр, это плохо, если они так скоро вернуться? – прошептал он.
Совещание относительно судьбы Брамби закончилось. Обвиняемый отвернулся. Губы его были крепко сжаты.
Дерьмо!
Я ласково коснулся его руки.
– Вероятнее всего, они действуют по уставу. Не может быть, чтобы они так быстро приняли решение.
Председательствующий офицер выпрямился и через весь отсек обратился к Космическому полицейскому:
– Уведомите обвинение, что присяжные вынесли приговор.
У меня сердце ушло в пятки. Присяжных ведь не было всего пятнадцать минут. Восемь сержантов не могли решить судьбу солдата, его жизнь, за пятнадцать минут. Конечно, если только они не решили казнить его на электрическом стуле.
Значит, я неправильно понял Орда. Я сделал глупость, выбрав присяжных из сержантов. И за мою глупость должен был платить Брамби.
Это были самые долгие десять минут в моей жизни. Брэйс, начальник военно-юридического управления и Крысюк вернулись в отсек.
Все встали, когда присяжные вернулись на свои места.
Брэйс смотрел мимо меня и Брамби, уверенный, что обвиняемый отправиться на гауптвахту, а потом будет постыдно демобилизован. Знал это и я – доморощенный генерал, человек, который волею случая получил это звание. Но я-то был этим крайне обеспокоен.
Председательствующий офицер оглядел собравшихся.
– Госпожа Председатель жури присяжных, вынесли ли присяжные свой вердикт?
Дама из Транспортного корпуса встала.
– Да.
Она старалась не встречаться взглядом ни с кем из нас, сидящих за столом защиты. Очень плохое предзнаменование. Остальные присяжные смотрели прямо перед собой. Безразличные ветераны. Впрочем, они ими и были.
Председательствующий офицер повернул голову к Брамби.
– Обвиняемый встаньте.
Брамби встал по стойке смирно, напротив жури присяжных. Впрочем, как и я. Даже если бы я не допустил столь грубую ошибку с выбором присяжных, Брамби был бы осужден. То, что я принял за тайный знак Орда, было всего лишь желанием подбодрить, сказать, что никто в армии не любит чопорных моряков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82