Я всегда думал об Эйзенхауэре, как о генерале. Ну, а я-то генералом не был. Эйзенхауэр перегруппировал ресурсы общества таким образом, что стала возможна экспансия в Европу. Он манипулировал эгоистическими чувствами людей, абсурдно выглядящими сегодня, но основополагающими в то время, вроде де Голя и Монтгомери. Не думаю, что Айк хоть раз сам выстрелил. Между мной и Эйзенхауэром было столько же общего, как между кукольной марионеткой и Эйнштейном.
– Джейсон, сегодня мы стоит на том же пороге, что и человечество в 1945, – продолжала Твай. – Военная индустрия и те, кто ей служит, хотят продолжать тратить немыслимые деньги на космические военные силы. Но вы и ваши солдаты уничтожили угрозу роду человеческому два года назад. Теперь мы не нуждаемся в освоении Марса.
Сколько раз читал я, как готовились генералы к каждой битве во время последней войны? Я не мог не согласиться с Твай. Как солдат, оставшийся в строю после окончания войны, я уже чувствовал себя динозавром. Ежемесячная стоимость содержания одного пехотинца, вероятно, могло оплатить лекарства, которые потребляли жители Сахары за десятилетие.
Твай принялась размешивать свой мартини соломинкой.
– Влиятельные люди хотят перераспределить дефицитные ресурсы, чтобы восстановить мир. Ставки очень высоки.
– Но тогда кому может повредить небольшая толика правды?
– Политика еще та сука, Джейсон. Вы же командовали во время битвы. Сколько сил вам пришлось приложить, чтобы выиграть войну?
– Мы выиграли битву. Но я не уверен, что мы выиграли войну.
– Даже Гиббл считает, что мы победили. Почти три года о слизнях ни слуху, ни духу.
– Отсутствие доказательства не есть доказательство отсутствия.
– Джейсон, мне понятны ваши опасения. Я не прошу, чтобы вы говорили неправду. Я прошу, чтобы вы обнародовали некую информацию, – говоря это, она при каждом слове ударяла пальчиком о стол, при этом достаточно сильно, чтобы мартини в его бокале едва не разлилось. – Нет… данных… о том… что… слизни… существуют!
Я внимательно посмотрел на нее. Принятие очевидного никогда не было сильной стороной солдата пехоты. Иногда начинаешь понимать, почему символ армии – мул.
Твай усмехнулась.
– Хорошо. Суммируя все рациональные мысли, предположим, вы правы. Мы оставим кое-что и на оборону.
– Что это значит? Объясните мне то, что вы хотели сказать, терминами, понятными за пределами «Кольцевой».
– Я не просто скажу вам об этом. Я – покажу. Именно поэтому мы отправились на мыс Канаверал. Я сама вам все покажу.
Она осушила свой бокал, поставила его на столик и внимательно заглянула в него, словно ожидая найти что-то на дне. Иногда мне казалось, что в теле Твай живут два человека. Сначала она была жесткой, как кремень, а потом чувства вырывались на поверхность.

* * *
Целый час, пока не приземлились на мысе Канаверел, мы молчали. Лимузин доставил нас от трапа самолета к зданию штаба. Мы проехали мимо ряда взлетных платформ с перехватчиками. Самолеты застыли, задрав носы в облака.
– Космические силы по-прежнему хорошо финансируются, – объяснила Твай, указав на машины. – Мы построили новое поколение перехватчиков. Будет нужно и все они поднимутся по тревоге.
Перехватчики были не древними, аэропланами с топливными баками времен массированной бомбардировки слизней . Новые, большие модули ООН. «Отважные Звезды».
– Сейчас у нас в четыре раза больше перехватчиков, и в то же время остались старые самолеты, созданные на базе шаттлов, которые могут подниматься до необходимой высоты, – пояснила Твай. – Однако новые машины более маневренны, лучше вооружены и могут лучше координировать свои действия. Они могут создать непроницаемую защиту.
– То же самое говорили о Линии Можено. Немцы прошли ее дважды. Непроницаемый щит… Кто это сказал?
– ККП – Командир команды перехватчиков. Обычно он склонен к уединению. Он сказал это на брифинге, когда только получил это назначение.
Лимузин подвез нас к штаб-квартире, и Твай провела меня через систему охраны.
Комнаты оперативного отдела полукругом вытянулась перед нами. Помещение размерами напоминало бальный зал, уставленный дисплеями – своего рода произведениями искусства от голотехники. Я прекратил считать персонал, когда их число перевалило за пятьдесят. Без сомнения Космические военные силы за время моего отсутствия разрослись. Насколько я помнил раньше тут стояли катодные телевизоры с плоскими экранами.
ККП сидел на вертящемся стуле на подиуме в центре полукруга. Седой генерал-майор возглавлявший Воздушные силы.
Рядом с ним стоял его заместитель. Брэйс! Я застонал.
– Добро пожаловать на базу Космических сил Объединенных наций, на мысе Канаверал. Тут соединенный воедино центр Космической обороны и Научно-исследовательский центр КСООН, – ККП улыбнулся Твай, мне и Брэйсу. Мы с Брэйсом улыбнулись друг другу, хоть и с трудом.
– Если считать гражданских подрядчиков плюс военный персонал из сорока стран, входящих в ООН, то получиться около восьмидесяти тысяч рабочих мест, – повернулась ко мне Твай. – Такие факты всегда впечатляют.
После того как реактивные снаряды ударили по Майями и Тампе, Флорида стала одним из наиболее пострадавших штатов. Не удивительно, что она высосала львиную долю военного бюджета.
Мы втроем проследовали вслед за ККП вверх по лестнице, и оказались на крыше здания. Соленый воздух с Атлантики овеял нас холод. И генералу пришлось говорить громче, чтобы мы услышали. Он простер руку в сторону четырех десятков стартовых площадок, половину из которых занимали «Звезды ».
– В любой момент двадцать четыре «Звезды » выйдут на орбиту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82