Мы так и слышали: «Дончо! Дончо!..» Я был ребенком и не мог понять, знакомый это голос или незнакомый. Но где-то глубоко во мне осталось чувство, что голос знакомый.
— Но ведь твоя мать не была ребенком, — сказал Димов.
Старший лейтенант внимательно посмотрел на него.
— И она тоже говорила, что голос ей знаком. Но тогда она не обратила внимания.
Она и так сердилась, что отца вызывают по ночам. Поэтому и не распознала, чей это был голос. От отца ничего не осталось, даже его кепки не нашли. И так до сих пор.
— В первый раз слышу эту историю, — озадаченно промолвил полковник.
— Я писал об этом в автобиографии, — ответил лейтенант.
Наступило тягостное молчание. Полковник снова посмотрел на Димова.
— Ну, что скажешь? — спросил он с едва заметной иронией, ведь история действительно произвела на всех тягостное впечатление.
— Ничего, — сказал капитан. — Впрочем, скажите: ваша мать потом вышла замуж?
Шопов поморщился.
— Нет, товарищ капитан, это вы зря подумали… Мать моя вышла второй раз замуж всего пять-шесть лет назад. И притом за человека из другого села…
— Ну все-таки, — пробормотал капитан. — На вашем месте я бы этого дела так не оставил…
Шопов не ответил. И капитан заметил в его взгляде смертельную усталость, резко контрастирующую с его молодцеватой, подтянутой фигурой. У Димова вертелся на языке еще один важный вопрос, но он знал, что задавать этот вопрос не следует, по крайней мере, здесь. Разговор угас сам по себе, и незачем его продолжать. К тому же майор Пенелов, сидевший напротив, многозначительно подмигнул. Да, разумеется, он совсем забыл о прощальном тосте. Курсанты переглянулись, наполнили бокалы. Майор Пенелов постучал ножом по тарелке.
— Слово предоставляется лейтенанту Радеву!
Лейтенант живо вскочил со своего места, словно только и ждал приглашения. В сущности, так оно и было.
Радев говорил долго, умно и запнулся только два раза, что само по себе можно считать большим достижением. Полковник слушал внимательно и сосредоточенно, словно на инструктаже в министерстве. Димову казалось, что того и гляди полковник вытащит знакомую записную книжку, чтобы записать наиболее ценные мысли. Наконец Радев закончил и высоко поднял бокал со знаменитым «Монастырским шушуканьем» (так назывался этот сорт вина). Раздались аплодисменты, зазвенели бокалы. Полковник поднялся.
— Благодарю вас, ребята! — сказал он просто. — Я один, а вас много. И все-таки вы меня забудете, а не я вас. Ваша работа поглотит вас, а моя работа — это вы и те, которые примут вслед за вами. Я рад, что у нас все было нормально и вроде бы мы не можем жаловаться друг на друга. Может быть, исключение составляет только капитан Димов…
— Не составляет, — отозвался капитан, слегка покраснев.
— Вот что я тебе скажу, — тихим голосом продолжал полковник. — Ты напрасно беспокоишься… Жизнь долгая, и тебе надоест кровь. Я думаю, что сейчас тебя должно тревожить другое. Ты уезжаешь в совершенно незнакомое место, в городок, где люди знают друг о друге всю подноготную. Тебе надо жениться, мой мальчик, иначе ты будешь здорово скучать.
Он сел. Снова раздались аплодисменты. Настроение за столом значительно поднялось.
— Я прав? — обратился полковник к Димову.
— Ну, прав, конечно, прав, — шутливо ответил капитан. — Но я, кажется, не очень нравлюсь женщинам.
И хотя дело обстояло не совсем так, полковник ему поверил.
— Понравишься! — сказал он убежденно. — Там тебя ждет, по крайней мере, десяток невест.
Как и полагается, спели «Гей, Балкан, родной ты наш…», и на этом обязательная часть программы закончилась. Можно было расходиться. Первым встал полковник, за ним остальные. Ночь была ясная и теплая, полная луна висела над серебристыми вершинами деревьев. Капитан Димов нашел в толпе знакомую спину и уже не выпускал ее из виду. Последние рукопожатия, пожелания, потом машина увезла полковника.
Димов быстро зашагал по улице.
— Нам ведь по пути, Шопов? — спросил он. — Ты домой?
— Домой, — ответил лейтенант, мельком взглянув на него.
— Думаю, что на прощанье мы могли бы выпить по рюмке коньяку.
— Я не умею пить, товарищ капитан, — сухо ответил Шопов. — К тому же утром мне предстоит вести машину.
Это не предвещало откровенного разговора. Некоторое время оба шли молча, их шаги глухо отдавались в тишине. Димов решил нанести удар неожиданно.
— Извини, Шопов, но мне кажется, ты знаешь, кто убил твоего отца.
— Разумеется, не знаю, — все так же сухо ответил старший лейтенант.
— Тогда я знаю… Его убил твой дядя, брат твоей матери, — спокойно, даже небрежно, бросил капитан.
Он ожидал всего, но не того, что произошло. Шопов резко остановился и с ужасом посмотрел на него.
— Откуда ты знаешь? — воскликнул он.
— Действительно, откуда я могу знать? — все так же спокойно ответил капитан. — Я эту историю слышу впервые в своей жизни. Но подобный вывод напрашивается сам собой.
Шопов смотрел на него широко открытыми глазами. Потом, взяв себя в руки, двинулся дальше.
— Ничего подобного мне никто не говорил.
— Может, из излишней деликатности, — произнес Димов с затаенной иронией. — Но ты-то это очень хорошо знаешь.
— Нет, и сейчас не знаю! — как-то резко и нервно ответил Шопов. — Но, признаюсь, я думал об этом.
— Полагаю, твой дядя в то время был в селе большим человеком? — Шопов вздрогнул.
— Да, он был председателем сельсовета… Впрочем, не знаю, как их в то время называли.
— Так я и думал, — кивнул капитан. — Это объясняет многое…
— Что именно?
— Ты знаешь это лучше меня, Шопов… Потому что думал об этом тысячу раз. И у тебя есть не одно и не два доказательства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55