Это хорошее начало. Возможно, Парис, ты меня навсегда возненавидишь за то, что я скажу, но показ твоих мод провалился еще до его открытия – как бы ни хороши были твои модели. Это жестокий мир, мой друг, и если ты собираешься добиться в нем успеха, то должна пошире смотреть на вещи. Первое правило – это реклама. Никто ничего не сможет сделать без рекламы. И не имеет значения, насколько хороши сами модели. А чтобы добиться того, чего ты желаешь, надо, чтобы твое имя набиралось крупными буквами во всех изданиях мод от «Вог» и «Вуменз Вир Дэйли» до каждой бульварной газетенки. И – это уже вершина всего – ты нуждаешься в поддержке компании международных общественных связей, чтобы быть уверенной, что твое имя постоянно присутствует во всех изданиях, которые перелистывают женщины, сидя в парикмахерской или в кресле самолета.
– Но я ничего не могу предложить такой компании, – у меня денег хватает еле-еле, чтобы покрыть расходы на создание мною платья. Не поверишь, но я должна была три месяца отработать у Мицоко лишь для того, чтобы оплатить счета за тот показ–за аренду салона, кресла, громкоговорящую установку и прочие «мелкие детали». Одежда, которую я надеялась продать в бутики, была просто перевязана шнурками от ботинок, вот и все. Я разорена.
Разорена? Как с ней такое могло произойти? Возможно, деньги Дженни были связаны с какой-либо финансовой компанией или что-то в таком роде… – подумала Олимпи.
– Извини меня за этот вопрос, но что с деньгами, что остались от Дженни?
– Нет никаких денег. – Парис внезапно поднялась и стала расхаживать по палубе. – Это долгая история.
Глаза Олимпи от изумления округлились. В представлении Олимпи, вы были разорены, когда у вас остались лишь ваши последние бриллианты и только одна норковая шуба. Если Дженни Хавен не оставила своей дочери денег по какой-то таинственной причине, значит – ситуация серьезная. Господи, Парис имела в виду именно это – она разорена!
– Вот что я скажу тебе. – Олимпи лениво потянулась. – Пойдем и взглянем на эти твои одежды. Может быть, у нас появятся какие-нибудь идеи. – «Почему, черт возьми, – подумала она, беря Парис под руку, – мне самой не воспользоваться некоторыми этими вещами, а кое-что, возможно, купит кто-нибудь из друзей. Это все-таки будет какой-то, хоть и маленькой, помощью.
Парис раскрыла все шесть своих чемоданов и стала выкладывать вещь за вещью прямо на постель – небольшие, короткие платья, удобные для проведения вечера в курортных кафе или летних дискотеках, мягкие, развевающиеся, воздушные платья для романтических вечеринок, мешковатые шорты, которые следовало закатывать высоко на бедра, объемные брюки, широкие в талии и затянутые широким ремнем, просторные «мужские» рубашки для пляжа – все они были неожиданного фасона, остроумны и – разные, и на Олимпи, которая примеривала их так быстро, как только могла, выглядели потрясающе.
– Фантастично! Великолепно! О, я должна получить их, Парис, – вскричала Олимпи, сгребая в сторону груду понравившегося более всего. – Я в восторге – я хочу купить их все!
Олимпи была добра, но Парис не хотела милосердия.
– Возьми себе то, что хочется, – пожала она плечами. – Я все равно не могу их продать. Это будет мой подарок тебе.
– Парис, – в отчаянии выдохнула Олимпи, – ты слишком добра! Конечно же, я не приму их в подарок, с какой стати? Я покупаю их у тебя, Я покупательница, черт побери, неужели ты не поняла, что имеешь дело с покупательницей?
Сама того не желая, Парис рассмеялась.
– Я их еще не научилась распознавать, – сказала она, – ты, Олимпи, стала первой, и, возможно, последней.
– Никогда, – отрезала Олимпи, – ты действительно ничего не понимаешь. У меня есть идея. Я знакома с несколькими манекенщицами экстракласса, которые здесь проводят свой отпуск – они с ума сойдут от этой одежды. Почему бы нам не подбросить им кое-что из этого, Парис? Даю гарантию, что они будут носить их в самых популярных заведениях и на всех лучших вечерах – и, я уверена, они станут всем рассказывать, в чьих они нарядах. Это – лучшая реклама, твое имя прозвучит в округе.
– Правда, Олимпия? – с надеждой произнесла Парис. – Действительно кого-нибудь заботит, чьи фасоны он носит?
– Эти женщины живут и дышат модой – новейшей, самой последней, самой необычной, интересной, авангардной – даже сумасшедшей, и такой фамилией, как Хавен, чтобы добавить к этому остроты…
– Хавен? – изумленно переспросила Парис. Она всегда делала упор, чтобы не использовать фамилию Дженни. – Я думала о фамилии «Шанель», – добавила она с усмешкой, – но она уже использована. И Дженни не оказала мне большой услуги, назвав меня Парис.
– Но нам нужно название для бутика.
– Какого бутика?
– Нашего бутика, который мы откроем в будущем сезоне. Я не упущу, чтобы твой талант удрал от меня, а с моими связями, и, конечно, с тяжелой работой, как мы можем прогадать? Ну, а теперь, что ты скажешь, если я стану твоим партнером? – Олимпи подняла руку, – нет, прежде чем ты ответишь, позволь мне сообщить тебе один секрет. За этим красивым личиком и телом манекенщицы скрывается душа настоящего буржуа. Моя мать – очень умная женщина, она содержала бистро «Корсар» в Марселе более сорока лет, так же, как моя бабка до нее. Она руководила этим заведением, восседая за кассой на высоком стуле, словно Наполеон в Москве, только с большим успехом. Моя мать, должно быть, заработала больше денег, чем когда-нибудь рассказывала мне, и, Парис, нет ничего более возбуждающего, чем делание денег… Знаешь, она никогда не одобряла, что я стала моделью, она всегда говорила, что, если женщина хочет завоевать мир, она должна использовать свои мозги и связи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123