Пока мы шли по подземелью, Фрэнк излагал мне свои взгляды на товарища Ленина, который, по его мнению, был единственным гением двадцатого столетия.
— Но родился он в девятнадцатом, — заметил я.
— Ленин принес свободу массам, — восторженно объявил Фрэнк.
— Свободу от чего?
Фрэнк пропустил мой вопрос мимо ушей. За пустыми лозунгами, которыми он так щедро одаривал меня и Уилкинсонов, скрывался закосневший в своих догмах коммунист с партийным билетом. Я смотрел на угловатое, с неровной кожей лицо Фрэнка, на его полосатый шарф, говоривший об окончании колледжа, и восхищался. Этот тип настолько точно соответствовал образу полуобразованного левака, примазавшегося к Национальному союзу преподавателей, что трудно было представить, кем он является на самом деле.
В моем сознании то и дело всплывала мысль, что Йен Янг ошибался и что Фрэнк не был агентом КГБ. Впрочем, если сам Янг был тем, кем я его считал, то он, скорее всего, был прав. И зачем Йену припутывать Фрэнка к КГБ, если он к этому не причастен?
Еще я спрашивал себя, сколько же лжи я выслушал, пока находился в Москве, и сколько еще мне предстояло услышать.
Фрэнк благоговейно переступил порог музея Ленина, и нашим глазам предстали одежда, стол, автомобиль и прочее, чем при жизни пользовался освободитель масс. А ведь этот человек, подумал я, глядя на самодовольное лицо с маленькой бородкой, смотревшее на нас с картин, плакатов, открыток и скульптур, положил начало убийствам миллионов людей и оставил кровожадных учеников, пытающихся создать всемирную империю. Этот человек, мечтавший о справедливости, оказался пророком, развязавшим истребительные войны.
Посмотрев на часы, я сказал Фрэнку, что с меня хватит. Мне было необходимо глотнуть воздуха. Он не обратил внимания на затаенный вызов и вышел вместе со мной, сказав, что бывает в музее при каждом посещении Москвы и это ему никогда не надоедает. Было нетрудно поверить, что на сей раз он говорит правду.
Стивен, успевший поесть после занятий, которых нельзя было пропустить, ожидал меня около входа, как мы и договорились. Он рассчитывал увидеть одного меня, и Фрэнк оказался совершенно лишним. Я без пояснений представил их:
— Фрэнк Джонс... Стивен Люс.
Они сразу же не понравились друг другу.
Если бы эти двое были собаками, то принялись бы сердито рычать и скалить зубы. Во всяком случае, оба действительно наморщили носы. Мне захотелось угадать, внешняя или скрытая ипостась Фрэнка вызвала такое неприятие у Стивена и кого он невзлюбил — самого этого человека или тип, который тот изображает.
А Фрэнку, предположил я, просто не мог бы понравиться никто из моих друзей. К тому же если Янг был прав, Джонс не мог не видеть Стивена раньше.
Ни тот ни другой разговаривать не собирались.
— Что ж, Фрэнк, — бодро сказал я, стараясь не показать, насколько меня забавляет ситуация, — спасибо вам за компанию. А теперь мы со Стивеном уйдем на весь вечер. Думаю, что увидимся за завтраком.
— Конечно.
Мы пошли прочь, но через несколько шагов Стивен с хмурым видом оглянулся. Я увидел, что он смотрит на удаляющуюся спину Фрэнка.
— Кажется, я его уже видел, — сказал Стивен. — Но где?
— Не знаю. Может быть, вчера утром здесь, на площади?
Мы шли по Красной площади мимо ГУМа. Стивен тряхнул головой, прогоняя мысли о неприятном новом знакомом.
— Куда мы направляемся? — спросил он. — К телефонной будке.
В первой же попавшейся мы опустили в автомат две копейки, но по номеру, который дал нам Миша, никто не ответил. Набрали снова, на этот раз номер Юрия Ивановича Шулицкого — с тем же результатом.
— Тогда едем на Кутузовский проспект, — сказал я. — Где мы можем взять такси?
— Метро дешевле. Пять копеек, куда бы вы ни ехали. — Стивен не мог понять, почему я хотел тратить деньги, когда этого можно было избежать; в его глазах и голосе угадывалось недовольство. Пожав плечами, я уступил, и мы спустились в метро. Мне пришлось преодолеть обычный приступ клаустрофобии, которую у меня всегда вызывали поезда, несущиеся глубоко под землей.
Похожие на храмы станции московского метро, казалось, были построены к вящей славе русской технологии (покончившей с церквями), но на длинном скучном эскалаторе я понял, что здесь мне недостает вульгарных лондонских реклам, расхваливающих бюстгальтеры. Важный, пестрый, шумный, грязный, свободный старый Лондон, жадный, дерзкий и жизнелюбивый.
В конце концов мы выбрались на поверхность, прошли изрядное расстояние, задали множество вопросов и добрались до коммерческого отдела посольства. У дверей стоял охранник. После долгих переговоров мы проникли внутрь.
Следуя совету Оливера Уотермена и едва не потеряв терпение, я смог-таки убедить хозяев конторы отправить мое сообщение. Оно выглядело следующим образом:
«ЗАПРОСИТЬ ПОДРОБНОСТИ ЖИЗНИ И СПОРТИВНЫХ ЗАНЯТИЙ ГАНСА КРАМЕРА. ТАКЖЕ МЕСТОНАХОЖДЕНИЕ ЕГО ТЕЛА. ТАКЖЕ ИМЯ И НОМЕР ТЕЛЕФОНА ПАТОЛОГОАНАТОМА, КОТОРЫЙ ДЕЛАЛ ВСКРЫТИЕ».
— На ответ можете не рассчитывать, — бесцеремонно предупредили меня. — Сейчас весь ад с цепи сорвался из-за событий в Африке. Там полным-полно советского оружия и так называемых советников. Аппарат просто дымится. Пропускаем в основном дипломатическую информацию, так что вы будете в самом конце списка.
— Я вам очень благодарен, — ответил я, и мы выбрались на улицу.
— Куда теперь? — поинтересовался Стивен.
— Попробуйте еще раз набрать эти номера. Мы нашли застекленную будку, опустили в щель две копейки... Снова никакого ответа.
— Вероятно, еще не вернулись с работы, — предположил Стивен. Я кивнул.
Было четыре часа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75