— На всех записана музыка, но, если нужно, можете смело писать поверх старой записи.
— Прекрасно.
Я немного поколебался, потому что следующая моя просьба должна была прозвучать весьма мелодраматично. Но что поделать, действительности нужно было смотреть в лицо. Я сложил лист с химическими терминами вдвое и протянул его Стивену.
— Я хочу попросить вас сохранить это. — Я старался говорить как можно более сухим голосом. — Храните эту бумагу до тех пор, пока я не вернусь домой. Когда я пришлю вам оттуда открытку, можете ее порвать.
— Я не понимаю... — озадаченно начал Стивен.
— Если я не попаду домой или вы не получите от меня открытку, пошлете эту бумагу Хьюдж-Беккету в Министерство иностранных дел. На обороте я записал адрес. Сообщите ему, что этот текст из бумаг Ганса Крамера, и попросите показать его ветеринару.
— Ветеринару?
— Именно.
— Да, но... — Стивен совершенно точно понял, что я имел в виду. Если вы не попадете домой...
— Ну да... Знаете, как говорят: четвертая попытка несчастливая, и вообще...
— Ради всего святого!
— У вас в субботу есть занятия? — спросил я.
Его брови взмыли вверх, почти исчезнув под волосами.
— Мне следует понимать ваши слова как официальное приглашение сунуть голову в петлю вместе с вами?
— Всего-навсего помочь мне позвонить по телефону и сказать таксисту, куда ехать.
Стивен демонстративно пожал плечами и воздел руки к небу. На его лице появилось такое выражение, будто он собирается с ужасным акцентом провозгласить что-нибудь вроде: «Мы-то знаем, что ни одному вашему слову нельзя верить!» Но вместо этого он коротко спросил:
— С чего начнем?
— Позвоним мистеру Кропоткину. И если застанем его, то попросим о встрече сегодня утром.
Похоже, Кропоткина наш звонок ничуть не взволновал. По его словам, он сам пытался связаться со мной в гостинице. Он предложил приехать к десяти часам. Тогда мы сможем найти его в первой конюшне слева от скакового круга.
— Отлично... — Я подул на горячие распухшие пальцы. — Пожалуй, я попробую еще позвонить Йену Янгу.
Йен Янг уже вернулся на британскую территорию в центре Москвы. Правда, он с большим трудом понял, кто с ним говорит. Едва шевеля языком, он со смешанным чувством скорби и восхищения поведал мне, что никто не может пить так, как русские, и попросил говорить потише.
— Простите, — перешел я на пианиссимо, — не могли бы вы сказать мне, как лучше всего позвонить в Англию?
Янг посоветовал попытать счастья на Центральном телеграфе, поблизости от моей гостиницы. Нужно спросить международного оператора, сказал он. Но шансов мало.
— Бывает, что соединяют за какие-нибудь десять минут, но обычно приходится ждать часа по два. Ну а в связи с сегодняшними событиями не будет ничего удивительного, если не соединят вообще.
— Неужели африканская пыль долетела и сюда? — спросил я.
— Нечто в этом роде. Сбежал какой-то высокопоставленный парень. Причем из всего мира выбрал Бирмингем. Шок, ужас, драма — в общем, все как положено. А у вас важный звонок?
— Я хотел позвонить ветеринару... справиться о моих лошадях, — соврал я. — А нельзя ли сделать это из посольства?
— Сомневаюсь, что из этого что-нибудь получится. Никто лучше русских не умеет воздвигать непреодолимые препятствия. — Он зевнул. — Вы получили вчера ваш факс?
— Да, благодарю вас.
— Я думаю, вы можете отблагодарить меня другим способом... — Он зевнул опять. — Приходите к полудню и составьте мне компанию. Нужно будет опохмелиться. Сможете?
— Не вижу причины для отказа.
— Отлично... Идите мимо офиса Оливера, мимо теннисного корта... В задней части двора стоит длинный дом, в нем моя квартира. Вторая дверь слева. — Он положил трубку осторожным, прямо-таки нежным движением, присущим только человеку, мучающемуся от тяжелого похмелья.
Снегопад временно прекратился, хотя небо сохраняло угрожающий маслянистый желто-серый цвет. Воздух был такой холодный, что замерзали сопли в носу. Не успели мы пройти сотню шагов, как я закашлялся и начал задыхаться.
Стивен решил, что со мной происходит нечто ужасное.
— Что с вами? — со ставшей уже привычной тревожной интонацией спросил он. Его собственные легкие пыхтели мощно и размеренно, как электрические мехи.
— Такси...
Машину мы поймали без труда. Попав в тепло, я тут же воспользовался лежавшим в кармане ингалятором, и мне полегчало. Грудь перестала разрываться от недостатка воздуха.
— Вы всегда так реагируете на холод? — поинтересовался Стивен.
— Когда холодно, мне хуже. Да и купание в реке не пошло на пользу.
Стивен поглядел на меня с сочувствием.
— Вы простудились. Хотя если подумать... и даже не думать, в этом нет ничего удивительного.
По дороге мы дважды останавливались. Первый раз, чтобы купить две бутылки водки: одну — для встречи с Кропоткиным, другую — на потом. А второй раз — чтобы купить очередную шапку и довершить мой несколько разностильный гардероб, состоявший, не считая собственной кожи, из майки, рубашки, пары свитеров, пиджака и запасного пальто Стивена. Пальто было мне мало; руки торчали из рукавов, как у бедного сиротки.
Проезжую часть уже расчистили от выпавшего ночью снега, но поле ипподрома было белым. Как всегда, по нему носились лошади, в том числе пара рысаков, запряженных в качалки. Мы вышли из такси прямо перед входом в нужную нам конюшню, где почти сразу же нашли Кропоткина.
Он ждал нас в полутемной каморке какого-то тренера, занимавшегося с рысаками. По углам лежали кучи тонких колес, похожих на велосипедные. Мне было очень странно видеть их в конюшне, пока я не вспомнил, что это колеса от качалок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75