— Пальцы разбиты. Но все на месте. — У меня гора свалилась с плеч.
От радости, что удалось вернуться в мир, где непрерывно чувствуется дыхание свободы. От того, что по улицам ходят улыбающиеся люди. От рождественских елок и сверкающего изобилия ярко освещенных магазинов. Тот, кому претит общество богачей, может выбрать простую жизнь. Выбор — это привилегия свободных людей.
Хьюдж-Беккет сидел в удобном кресле и разглядывал тыльную сторону своей ладони.
— Ну и как... э-э... прошла поездка? — спросил он. Я почти дословно повторил ему то, что рассказывал генерал-майору в Москве. Хьюдж-Беккет оторвался от изучения руки и мысленно погрузился в жизнь, столь отличную от его обыденного скучного существования.
Я рассказывал, меня сотрясал кашель, и он угостил меня еще одной рюмкой хереса, на этот раз чуть побольше.
— В целом я могу заключить, что все должно пройти спокойно, — сказал я, завершая рассказ. — А что касается Джонни Фаррингфорда... Да, я не получил никаких формальных гарантий, но сомневаюсь, что после всего случившегося товарищи сочтут его подходящей кандидатурой для провокаций. Мне представляется, что поездка ничем ему не грозит... но решать это, конечно, должны вы с принцем.
Я встал. Я действительно чувствовал себя совершенно больным. Правда, ничего удивительного в этом не было. Такова моя жизнь.
Хьюдж-Беккет проводил меня до подъезда и отправил домой в служебном автомобиле. Из этого можно было сделать вывод, что его мнение о значении лошадей для этого мира коренным образом изменилось.
Оказалось, что встреча с принцем в Фонтуэлл-Парке включала в себя ленч, в котором участвовал он сам, принцесса, Джонни Фаррингфорд, председатель скачек, несколько распорядителей и великосветских дам. Все собрались в зале со стеклянными стенами наверху трибун, откуда открывался вид на зеленое поле.
Было много шампанского и цивилизованных дружеских бесед. Все это в другой день доставило бы мне большое удовольствие, но за моей спиной все еще маячила тень Москвы, я думал об опасениях Бориса и Евгения, о сомнениях и предостережениях Юрия, Миши и Кропоткина. Я был бы очень рад со временем услышать от Йена и Стивена, что никому из них оказанная мне помощь не вышла боком.
Всю ночь я провертелся в постели в номере гостиницы, а утром нанял автомобиль с водителем, чтобы ехать на скачки. Я использовал почти все средства, хранившиеся в моей пластмассовой коробке, но без заметного результата. Мне чертовски надоело напрягаться, захватывая воздух легкими, в которых хлюпало, как в болоте, и с таким же усилием выдыхать. Правда, раза два за свою дурацкую жизнь мне приходилось в таком состоянии участвовать в скачках, так стоило ли расстраиваться из-за необходимости сыграть роль в несложном спектакле? В памяти возникли обрывки шотландской баллады об умирающем лорде Рэндолле, с которым я еще ребенком привык отождествлять себя.
Это был скорее фон, чем сознательное воспоминание, но теперь знакомые слова приобрели новое значение. «...постелите скорей мне постель, Я устал, я вернулся с охоты И хочу поскорее заснуть.»
— Рэндолл, — обратился ко мне принц, — нам нужно поговорить.
Мы разговаривали урывками весь день. В перерывах между заездами мы разговаривали на балконе распорядителей, когда все остальные спускались на парадный круг смотреть лошадей.
«...постелите скорей мне постель...»
— Против Джонни было два заговора, — сказал я.
— Два? — удивился принц.
— Угу... Учитывая его положение, он первоочередная цель для всяких мерзавцев и всегда ею останется. Это действительность, с которой нужно смириться.
Я рассказал принцу о террористах и об идентификации «Алеши». Это потрясло его куда сильнее, чем двоих коварных интриганов — Хьюдж-Беккета и генерал-майора КГБ.
— Ужасно. Ужасно, — повторял он.
— К тому же, — взял я быка за рога, — одна из его слабостей привлекла внимание КГБ.
— Что вы имеете в виду?
Я объяснил насчет интереса Джонни к порнографии.
— Джонни? — Принц был удивлен и весьма рассержен. — Чертов дуралей... Неужели он не понимает, что пресса только и ищет возможности зацепиться за что-нибудь подобное?
— Если его предупредить, сэр...
— Предупредить? — У принца был мрачный вид. — Можете предоставить это мне.
Сейчас я для него всего лишь назойливая муха, подумал я.
Но в этот момент принц припомнил минувшие события.
— Но, послушайте, Рэндолл, — воскликнул он. — А как же эти двое, которые напали на Джонни в тот день, когда вы приехали ко мне? Когда он врезался в вашу машину... Откуда они взялись? Это были... террористы?
— Нет... Гм-м... На самом деле их вовсе не было.
Он окинул меня истинно королевским взглядом.
— Вы хотите сказать, что Джонни лгал?
— Да, — без особого вдохновения подтвердил я. — Я уверен в том, что он их выдумал.
— Но этого не может быть! Он был сильно избит.
Я покачал головой.
— Он получил травмы, врезавшись в мой автомобиль.
— Опомнитесь, Рэндолл, — с раздражением сказал принц. — Он врезался только потому, что уже был избит!
— Э-э... Я думаю, сэр, что он потерпел аварию потому, что не выносит вида крови. Я думаю, что он порезал палец... специально, чтобы пошла кровь... он хотел испачкать себе лицо. Он хотел, чтобы история о том, как на него напали, выглядела более убедительной. А когда он оказался перед вашим домом, то потерял сознание. Он держал ногу на акселераторе, и его автомобиль продолжал мчатьс вперед.
— Не может быть, чтобы вы оказались правы. — Спросите его сами, сэр.
«...постелите скорей мне постель...»
— Но почему, Рэндолл? Зачем ему понадобилось сочинять эту историю?
— Он страстно мечтает попасть на Олимпийские игры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75