Хьюдж-Беккет продолжают молча изучать свои руки.
— Желаете ли вы мне успеха?
Он перевел взгляд на мое лицо с таким видом, будто оторвал от земли двухтонную тяжесть.
— Я был бы рад, если бы вы осознали, что обеспечение лорду Фаррингфорду возможности выступить на Олимпиаде означает всего-навсего, что он получит шанс доказать, что он сам или его лошадь достаточно хороши. Но это не тот предмет, ради которого мы хотели бы пожертвовать хоть чем-нибудь из... э-э... деловых отношений с Советским Союзом. На самом деле мы не хотели бы оказаться, в Положении, когда нам пришлось бы приносить извинения.
— Тогда просто чудо, что вы уговаривали меня поехать в Москву.
— Этого хотел принц?
— И он обратился к вам?
Хьюдж-Беккет чопорно поджал губы.
— Это была вовсе не безосновательная просьба. Но если бы все мы не одобряли данное вам поручение, то отказались бы от любой помощи.
— Ну ладно, — сказал я, поднимаясь и рассовывая бумаги по карманам.
— Я понял, что вы стремитесь избежать впечатления, будто не считаетесь с желаниями члена королевской семьи. Поэтому вы хотите, чтобы я поехал, задал несколько беспредметных вопросов и получил на них бессодержательные ответы. В итоге принц воздержится от покупки немецкой лошади, Джонни Фаррингфорд не будет включен в команду и никому не потребуется для этого пальцем шевельнуть.
Он окинул меня взглядом, полным мировой скорби высокопоставленного государственного служащего.
— Мы забронировали для вас комнату на две недели, — сообщил он, но, конечно, вы можете вернуться раньше, если захотите.
— Спасибо.
— Если вы прочтете этот список, то увидите, что мы приготовили один-другой: э-э: контакт, который может пригодиться.
Я пробежал глазами короткий список, возглавляемый британским посольством. Набережная Мориса Тореза, 12.
— Одна из следующих фамилий принадлежит человеку, имеющему отношение к подготовке советской команды по многоборью.
Я был приятно удивлен.
— Что ж, это уже лучше.
Хьюдж-Беккет улыбнулся не без оттенка самодовольства.
— Мы не такие уж бездельники, какими вы нас считаете. — Он откашлялся. — Последнее имя в этом списке — студент Московского университета.
Он англичанин и приехал туда на год по обмену. Конечно, он говорит по-русски. Мы предупредили его о вашем приезде. Он пригодится, если вам потребуется переводчик, но мы просим вас не делать ничего такого, что помешало бы ему закончить учебный год.
— Поскольку он важнее лошадей?
Хьюдж-Беккет одарил меня натянутой холодной улыбкой.
— Большинство вещей важнее лошадей, — подтвердил он.
Согласно билету, полученному от Хьюдж-Беккета, уже на следующий день я удобно расположился в первом салоне самолета Аэрофлота, который должен был приземлиться в шесть часов вечера по местному времени. Большинство моих соседей составляли чернокожие. Наверно, кубинцы, лениво подумал я. Но в этом изменчивом мире они могли оказаться откуда угодно: нынешние противники завтра становятся союзниками. Они были одеты в прекрасно сшитые костюмы, белые рубашки и элегантные галстуки, близ трапа самолета их ждали длиннющие лимузины. Менее значительным персонам предстояло пройти через обычную иммиграционную процедуру, но у меня здесь не возникло ни малейшей задержки.
Таможенник сделал мне разрешающий жест, словно я нисколько не интересовал его, хотя за соседней стойкой буквально набросились на мужчину моего возраста. Таможенники читали каждый клочок бумаги, выворачивали все карманы, рассматривали швы подкладки чемодана. Объект внимания стойко и спокойно все переносил. Он не протестовал, не возмущался, даже, как мне показалось, вовсе не волновался. Когда я проходил мимо, один из таможенников взял пару трусов и принялся тщательно ощупывать резинку Только я успел подумать, не взять ли такси, как проблема отпала, поскольку, оказывается, меня тоже ожидали. Девушка в коричневом пальто и желто-коричневой вязаной шапочке внимательно посмотрела на меня и спросила:
— Мистер Дрю?
Угадав по моей реакции, что обратилась по адресу, она представилась:
— Меня зовут Наташа, я из «Интуриста». Мы позаботимся о вас, пока вы будете в Москве. В гостиницу мы отвезем вас на машине. — Она обернулась к женщине чуть постарше, стоявшей в двух шагах. — Моя коллега Анна.
— Как мило с вашей стороны проявить такую заботу, — вежливо сказал я. — Как вы меня узнали?
Наташа деловито взглянула в зажатую в кулаке бумажку.
— Англичанин, тридцати двух лет, темные волнистые волосы, очки с затемненными коричневыми стеклами, без бороды и усов, хорошо одет.
— Автомобиль на улице, — перебила Анна. Я подумал, что в этом нет ничего удивительного, ведь именно там всегда находятся автомобили в аэропортах.
Невысокая, коренастая Анна была одета в практичное серое пальто и более темную, серую же, шерстяную шляпку. На ее лице было какое-то отталкивающее застывшее выражение, каким-то образом распространявшееся на ее выпяченный живот и широкие носки ботинок. Она держалась вполне приветливо, но, вероятно, лишь постольку, поскольку я вел себя соответственно ее ожиданиям.
— У вас есть шапка? — приветливо спросила Наташа. — На улице холодно. Меховая шапка вам просто необходима.
Я успел ощутить прелесть климата, пока добежал от трапа самолета до автобуса и от автобуса до дверей аэропорта. Большинство пассажиров вышло из самолета в головных уборах, я же поеживался, пряча нос в свой пушистый шарф.
— Вы можете облысеть, — серьезно сказала Наташа. — Вам необходимо завтра же купить шапку.
— Ну что ж... — неуверенно пробормотал я. У нее были роскошные темные брови и светлая кожа теплого оттенка, губы она красила неброской бледно-розовой помадой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75