– Ты с ним не согласен?
– Я фетиец, – сказал я, второй раз задень, не желая слишком усложнять дела. – Глядя на нашего нынешнего императора, трудно не поверить Сархаддону.
– Просто это… противоречит всему, чему меня учили. Я больше не знаю, во что верить.
– Ты была в?..
Я нарочно оставил вопрос незаконченным, и женщина поняла.
– Да, я была в Цитадели Воды три года назад. Не знаю, видел ли ты ее, но она выглядит очень по-фетийски. Я думаю о том, что Сархаддон сказал в конце. Он все перевернул с ног на голову. – Она взмахнула руками в типично апелагском жесте досады. – Кэросий всегда был для меня легендарной личностью, человеком, с которым мне хотелось бы познакомиться, но он говорит о нем такие ужасные вещи! А то, что Этий уничтожил свою собственную столицу, всех ее жителей – как можно быть таким чудовищем?
«Каждый год, в годовщину падения Эран Ктхуна, военно-морской флот и легионы проводят службу в память о мертвых, чтобы вспомнить тот поход и смерть Этия.» Слова Телесты прозвучали в моей голове, слова, которые должны быть правдой, потому что Телеста хотела, чтобы я ей доверял. Стали бы солдаты чтить память человека, чья авантюра обрекла их семьи на смерть?
Но он был Тар'конантуром – почему он должен отличаться от остальной своей проклятой семьи? Почему должны были существовать те три исключения в литании смерти и крови, которая сопровождала нас потом из века в век? В глубине души я знал, что Сархаддон говорил все это только ради достижения своей цели, и два месяца назад я бы не поверил ни единому его слову. Но то было до моих встреч с Оросием.
– Вот ты где! – Это снова была Палатина, но ее лицо выражало не сомнение, а озабоченность. Менее оцепенелая, чем я, она сама представилась женщине-океанографу, которую звали Алсианой.
– Кузены? – поинтересовалась Алсиана, когда я тоже назвал ей свое имя, и Палатина кивнула. – А у тебя не такой ошеломленный вид.
– Я не верю Сархаддону, – ответила Палатина. – У него превратный взгляд на вещи. Допустим, Цитадели были основаны так, как он сказал, но разве это автоматически означает, что их основатели были теми самыми палачами, о которых он говорил? Военные до сих пор считают Этия героем, а они бы так не считали, если бы он впустую потратил столько жизней.
– Этий был Тар'конантуром, – возразил я. – Почему он должен был являться образцом добродетели, когда остальное его семейство – это сплошь выродки и безумцы?
– Ты слышишь только о выродках и безумцах, – загорячилась Палатина. – Нормальные Тар'конантуры не интересны, их нельзя использовать для пропаганды.
– Тогда почему они никогда не становятся императорами? Или ты говоришь о тех, кто не имеет власти и поэтому не может сделать себе имя?
– Принцесса Нептуния, возможно, не очень душевный человек и не очень хорошая мать, но она не чудовище. Ни в малейшей степени, И старый император не был чудовищем.
– Старый император бросил нас на произвол судьбы, – тихо заметила Алсиана, переводя взгляд с меня на Палатину. – Новый может сделать намного хуже. Я думаю, Катан прав.
– Значит, ты поверила Сархаддону?
– Я уже сказала, что не знаю, чему верить. Сфера сжигает людей за несогласие с ее религией. Этий или Кэросий когда-нибудь делали такое?
– Нет, не делали. Я думаю, Сархаддон пытается убедить простой народ, тех, кто никогда не ездил в Цитадели. У Сферы идеологическая подготовка гораздо серьезней, чем наша, если вообще можно сказать, что у нас она есть. Ты знаешь кого-нибудь, кто не побоялся бы вступить в дебаты с Сархаддоном и сумел бы привести хорошие доводы?
– Люди напуганы, – с сожалением ответила Алсиана. – Диодемес, вон тот седой океанограф, мог бы это сделать, но что будет потом? Весь Калатар узнает, что он еретик, и в ту же минуту, когда амнистия венатитов закончится, его арестуют. Кто бы ни участвовал в этих дебатах, ему придется их проиграть и обратиться в веру Сферы, чтобы спасти себя.
– Может, кто-то из Цитаделей? – предложил я. – Им нечего бояться возмездия, ведь потом они снова могут исчезнуть.
– Но им потребуются недели, чтобы добраться сюда, и Сфера сможет выследить их, когда они будут возвращаться.
– Похоже, люди прислушиваются к Сархаддону. – Палати-на указала на быстро пустеющую площадь. Только мы оставались на балконе. Венатиты все еще стояли у помоста, и каждого окружала значительная толпа. – Этого он и хочет.
– А я с ними согласна, – заявила Алсиана. – Уже сколько месяцев с тех пор, как прибыли инквизиторы, все говорят о Священном Походе. Я каждый день вижу сакри, когда иду из дома на станцию гильдии, а родители рассказывают мне, что случилось в прошлый раз. Мои родные – еретики, но они не хотят умирать. И я тоже, но именно это случится, если будет Поход. Я слеплена не из того теста, из которого сделаны мученики.
В конце концов все сводится к этому, не в первый раз подумал я. Что важнее – вера или нормальная жизнь, или жизнь вообще? История важна, да, но самые великие злодеяния Сферы остались в прошлом, и Стоит ли история того, чтобы за нее умирать? За прошлое, которое было, возможно, совсем не таким, каким мы его считаем?
– Думаю, кое-что проясняется, – задумчиво молвила Пала-тина. – Мы все гадали, чего хочет Сархаддон, а теперь, кажется, знаем. Он отделит мучеников от всех остальных, потому что теперь каждый имеет шанс на бесплатное искупление, возможность спасти себя от инквизиторов и Священного Похода. А кто не воспользуется этим шансом, тех они будут преследовать.
– Сархаддон сказал, что он лишь пытается спасти тех, кто хочет спастись, – возразил я.
– Я полагала, что Сархаддон не сможет склонить на свою сторону так много людей, что это просто его мечта, причем несбыточная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166