– Она моя.
Куин попытался возразить, но Итан оборвал его:
– Попробуй, женись на ней, и я убью тебя.
– Ты даже не знаешь, кто она, – огрызнулся Куин. – И ты на ней женишься?
– Не женюсь.
– Тогда зачем пришел? Что ты хочешь от нее?
– Решу после того, как разделаюсь с Греем. Я уезжаю, чтобы спасти твою сестру, так что догадываешься, как важен сейчас временной фактор. – Итану было наплевать на Джейн; его заботило лишь то, что брат был по уши влюблен в нее и был бы безутешен, если бы она умерла. – Чем раньше я настроюсь на убийство, тем лучше для всех. А потом поговорим о женихе девушки.
Напустив на себя задумчивый вид, Куин долго вглядывался в лицо Итана. Потом вдруг оживился.
– Маленькая Мэдлин запала тебе в душу, да? Она умеет это делать. Я-то знал об этом и был начеку, а ты… ты, наверное, был ошарашен. – Он с улыбкой кивнул Итану. – Я расскажу тебе о ней, потому что Грея нужно остановить любой ценой. А ты, к сожалению, единственный, на кого мы возлагаем все надежды в этом деле. Но кроме всего прочего, я оказываю тебе услугу, потому что в амурных делах ты ничего не смыслишь. Она запросто обведет тебя вокруг пальца.
Итан издал безрадостный смешок.
– Ты так думаешь?
Куин встретился с ним взглядом.
– Итан, мне почти жаль тебя.
– Просто назови ее чертово имя.
– Хорошо. Ее зовут Мэдлин Ван Роуэн.
Глава 9
Резкие хлопки пистолетных выстрелов, крики, звук разбивающегося стекла.
Мэдди вздохнула, добравшись, наконец, до Марэ.
«Ах, дом, милый дом…»
Хотя расстояние через Ла-Манш от Дувра до Кале составляло всего двадцать миль, процесс пересечения пролива обычно выматывал. Ее возвращение тоже было изнурительным. Большую часть дня маленький пароход – изрыгающее чадный угольный дым и провонявшее рвотой плавающее корыто – боролся с коварными течениями и встречным ветром.
Затем в железнодорожном вагоне третьего класса по пути из Кале в Париж на нее таращились шахтеры и ярко разодетые мошенники, которые едва не обчистили ее. Почему-то каждый раз, когда она ехала в поезде, приходилось изо всех сил бороться с сонливостью, иначе она моментально засыпала.
Даже зная, что попутчики готовы обокрасть ее, Мэдди с трудом удерживала отяжелевшие веки, находясь в полудремотном состоянии и вздрагивая каждый раз, когда, словно под пассами будившего ее гипнотизера, приходила в себя. К счастью, ее не обокрали, но, как обычно, она сошла с поезда в оцепенении и в течение еще нескольких часов ощущала вялость и сонливость.
А после завершения утомительного путешествия Мэдди, наконец, была вознаграждена тем, что очутилась в… Марэ.
Экипаж резко остановился у ее старого многоквартирного дома. Прошли века с тех пор, как этот район был игровой площадкой королей. Этот высокий, выстроенный в готическом стиле дом с покрытой шифером крышей в семнадцатом веке, наверное, был особняком знатного дворянина. Позже дом был разделен на сдававшиеся внаем маленькие дешевые квартиры, и, как весь район, со временем пришел в запустение и подвергся разрушению.
Едва Мэдди сошла с экипажа, как услышала разговор на английском с сильным акцентом, безошибочно определив, что это две завистницы – сестры Одетта и Берта Крена.
– Мисс Высокомерная Мэдлин вернулась, – взбивая выкрашенные в золотисто-каштановый цвет волосы, подала голос с крыльца напротив Одетта. – Да еще в экипаже. Омнибусы не для нее.
Когда кучер снял с расположенного сзади багажника чемодан, Берта добавила:
– Осторожнее, месье, она постарается заставить вас поднять чемодан наверх, а это шестой этаж.
Мэдди бросила злой взгляд на сестер. Им нравилось насмехаться над шестиэтажным домом, в котором она жила. В Париже самые высокие дома населяли самые бедные, ее же дом был шестиэтажным.
– На шестом? – удивленно переспросил кучер и протянул ладонь. Мэдди заплатила ему, и он тут же уехал прочь.
Фантастика. Ей придется как-то тащить чемодан наверх – сто две ступени неосвещенной лестницы.
– Ну и работенка выпала Шалунье, – прыснув в кулак, добавила Одетта.
Мэдди замерла, стискивая кулаки. Французское слово означало «шалунья, проказница», но это слово имело и другое значение – «уличное дитя». Она ненавидела, когда они ее так называли.
Мэдди уже готова была ввязаться в драку, когда услышала знакомый голос сзади:
– Берта, Одетта, заткнитесь.
Мэдди повернулась и увидела свою подругу Коррин, вышедшую из темного подъезда и спускавшуюся по ступеням крыльца. Коррин, покинувшая, как и она, родину англичанка, была ей как мать. Давным-давно, когда Мэдди некуда было податься, Коррин приютила ее.
Ухватив чемодан с одной стороны, Коррин жестом предложила Мэдди взяться за другой конец. Вздохнув, Мэдди подчинилась, и они, обогнув дремавших на ступенях безобидных пьяниц, вошли в подъезд и ступили на лестницу. Мэдди так часто в кромешной тьме взбиралась по этим расшатанным ступеням, что даже не хваталась за веревку, натянутую вместо перил.
Когда они добрались до ее площадки и опустили чемодан, распахнулась дверь напротив и показалась Синеглазая Беатрикс. Едва заслышав скрип досок на верхней площадке, Беа обычно тут же выскакивала из своей комнаты в надежде, что Мэдди или Коррин выходят на улицу и сделают для нее необходимые покупки, а именно: кофе, круассаны и сигареты – это все, что ей было нужно для жизни. При этом ей не пришлось бы лишний раз спускаться и подниматься по длинной темной лестнице.
Беа была проституткой, известной в Марэ как Шлюха Беа. Мэдди находила это прозвище оскорбительным; тем более что оно также не выполняло особой определительной функции ввиду того, что большинство женщин в районе, включая Берту и Одетту, были такими же проститутками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96