В последнюю очередь сфотографировали «грязных прихлебателей, которых пригласили из вынужденной необходимости», и их половин, а после фотограф начал упаковывать свои причиндалы.
Я думал, мой образ должен был запечатлеться на одном из снимков с родственниками и гостями жениха, но Джоан, явно придерживавшаяся иного мнения, постоянно вежливо меня отпихивала, говоря, что я сфотографируюсь в следующий раз.
В какой это следующий раз? На следующей свадьбе?
Я знаю, в чем все дело: в предубеждении. Предки Мэл с первых дней нашей с ней связи относились ко мне предвзято. В ту пору я нередко выпивал в одном кабаке, в который постоянно наведывался и Тони, папаша Мэл, и немного общался с некоторыми из его корешей, тоже мусорщиков (да-да, Тони – обычный мусорщик, а еще смотрит на меня свысока).
Только не подумайте, что о своем занятии я трезвоню на каждом углу, конечно, нет. Но человека постоянно преследуют какие-нибудь сплетни, и я уверен, что те парни в кабаке с огромным удовольствием выдали Тони все, что когда-либо обо мне слышали. Естественно, в основном всякие небылицы, но они сделали свое дело. Я чувствую, что Тони про меня сейчас думает: что своей грязной репутацией я позорю его дочь, а сегодня еще и очерняю свадьбу его сына. Если бы не Мэл, я ни за что не приехал бы на этот дешевый спектакль, но она, чтобы заполучить возможность притащить меня сюда, даже поругалась со своими стариками.
– Если не позовете Бекса, я на эту свадьбу тоже не приду, – вот что она заявила.
Признаюсь, я был бы более счастлив, если бы в споре выиграли все же ее предки.
Я смотрю на собаку, обнюхивающую фонарный столб.
– Ты собираешься поссать или нет?
Пес не отвечает – даже не глянув в мою сторону, направляется к следующему столбу. Я тяну его за поводок, возвращая на место.
– Я готов простоять здесь с тобой хоть до самой ночи, нравится тебе это или нет, лишь бы ты не обделал мне фургон. – Я закуриваю и смотрю в сторону дома. – А времени у меня хоть отбавляй.
Я прикидываю, что двух часов вполне достаточно. Речи произнесены, столы сдвинуты, и первые перебравшие уже пустились в пляс. Я допиваю пиво, покупаю еще пачку сигарет, выхожу из бара и направляюсь обратно, на свадебное пиршество.
Пес доволен как слон – выпил полпинты горького хмельного пивка из чашки и слопал пачку чипсов со вкусом говядины. Потом с удовольствием обмочил стену автобусной остановки после того, как я показал ему, как это делается. Все прекрасно. Человек и собака в полной гармонии. Я сажаю его обратно в машину в парке, думая, что на следующую прогулку пойдем с ним примерно через часик.
Вхожу в зал. Мужчины стоят у барной стойки, руки в карманах, женщины едят торт, какие-то уродливые дети бегают туда-сюда – в уборную и обратно. Я прошу налить мне пивка и беру для Мэл шоколадку.
– Где, черт возьми, ты пропадал? – спрашивает она.
– Представляешь, собака сорвалась с поводка. Я бегал за ней по всем улицам. Еле на ногах стою.
– Где она сейчас?
– В фургоне. Все в порядке.
Шестилетний двоюродный брат Мэл, проносящийся мимо нас, вдруг резко тормозит.
– У тебя в фургоне собака?
– Иди, иди отсюда, – отвечаю я.
– Не будь таким гадким, выведи ребенка на улицу и покажи ему песика, – говорит Мэл.
Я смотрю на мальчишку и размышляю, пустят ли меня вместе с ним в тот бар, из которого я только что вернулся.
Сгущаются сумерки, а я стою в парке и слушаю, как полдюжины ребятни спорят, кто следующий будет гладить собаку. Проходит минута-другая, и один из этой мелюзги вдруг спрашивает, как пса зовут. Я отвечаю, что имени у него нет, и полдюжины пар глаз смотрят на меня с таким выражением, будто я только что сообщил, что эту собаку мы должны сейчас же съесть.
– А почему у него нет имени?
– Потому что я не придумал, как его назвать.
– Почему?
– Потому что не придумал, – говорю я. По-моему, они хотят, чтобы я представил им более подробное объяснение, но я молчу.
– А почему? – продолжает доставать меня тот же самый пацаненок.
Наверное, доводится каким-то родственником Олли, думаю я.
– А можно я подберу для него имя?
– Нет, лучше я!
– Я!
– Тише, тише! Послушайте, называйте собаку как хотите, мне все равно, – говорю я.
Дети тут же начинают орать бедной собаке «Ровер», «Рекс», «Буфер», «Лэсси» и гладить ее с нездоровым неистовством.
– Вообще-то, – произношу я, закуривая, – я собираюсь этого пса продать.
Глаза некоторых из детей озаряются, они думают, что я продам собаку именно им.
– Цена просто смешная – тридцать фунтов, – говорю я, увлекаясь своей идеей. – Купить его у меня хочет один плохой человек, который обычно убивает и ест собак.
– Не-е-ет! – орут в голос все дети, срываясь с мест и устремляясь к своим мамашам и папашам.
Отлично, думаю я.
Похоже, я зря ломал себе голову над тем, куда пристроить эту тварь.

8
Блестящие планы: номер два

Я прочитал об этом случае в одной газете и смеялся до упаду. В статье он был описан, естественно, в общих чертах, и мне пришлось самому заполнять пробелы. В общем, вот в чем состоит его суть.
Одна государственная шишка, проживающая в громадном доме, решает, что Британия и ему, и всей его семье изрядно приелась и что им следует отправиться годика на два в Кению, где можно лупить мальчика-слугу и охотиться на редкого зверя. Само собой, продавать свои хоромы он не намеревается, во-первых, потому что в них жили несколько поколений его знатного рода, во-вторых, просто потому, что подобные ему кретины запросто могут себе позволить свалить на пару лет в другую страну, и не продавая жилья. Итак, он решает уволить и выбросить на улицу служанку и закрыть свой дом, оставив приглядывать за ним лишь каких-то смотрителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71