– В прошлый раз, когда мы столкнулись с собакой, это был здоровенный волкодав, – говорит Олли. – Помнишь, Бекс?
– Ага, чертова тварь.
Олли рассказывает Джерри о том, как эта восточноевропейская овчарка в течение целых пяти минут заставляла нас прижиматься к стенам в малюсенькой спаленке на втором этаже и как для освобождения нам пришлось разбить торшер и долбануть по собаке электрическим током.
– Мы не убили эту заразу, просто привели ее в состояние шока, – говорит Олли.
О том, что в тот момент этот придурок сказал мне, он умалчивает. А я отлично помню его слова: «Вот как надо с ними обращаться: со своей собакой и со своей подружкой».
Теперь-то я знаю, что на самом деле он не имел ни малейшего понятия, о чем толкует. Очевидно, эту фразу произнес при нем в кабаке кто-то из парней, и вот, не вполне понимая ее истинного значения, Олли просто ее воспроизвел.
Джерри смотрит на часы и говорит: пора начинать. Я выхожу из машины, а Олли пересаживается на сиденье водителя. Джерри отдает ему свой уоки-токи и велит в случае чего подавать нам сигнал.
Умно, черт возьми, не находите? Оружие, рация – нынче у нас имеется все, что нужно. Уоки-токи, конечно, не внушает особого доверия, это детская игрушка из игрушечного магазина, но Джерри клянется, что работает она исправно.
Я достаю из задней дверцы лестницу Джерри, и мы устремляемся к подъездной аллее. Фонарь по-прежнему не горит, и Джерри, бросив на него выразительный взгляд, криво улыбается. Мы приближаемся к дому. Он окружен высокими могучими елями, и, кроме Олли в фургоне, нас никто не может видеть. В стену рядом с коробкой сигнализационной системы я упираю верхнюю часть лестницы.
– Все в порядке, Олли? – спрашивает Джерри в рацию.
– Роджер, – отвечает Олли.
Мы с Джерри переглядываемся, он качает головой.
– И так всегда. Стоит дать человеку уоки-токи, и тот сразу начинает воображать себя Старски и Хучем.
Он отдает мне рацию, забирается вверх по лестнице к коробке сигнализации, достает из кармана маленькую ручную дрель и уже намеревается приступить к работе, как вдруг вскрикивает, роняет дрель и невероятно быстро спускается вниз до середины лестницы.
– Господи! Вот ведь черт! Черт! Черт! – бормочет он в панике.
– В чем дело? – интересуюсь я.
– Паук.
– Что?
– Паук. Только что пробежал по моей руке.
Я смотрю на него в ожидании пояснений.
– И?
– Я ненавижу пауков. Премерзкие твари.
– Премерзкие твари? И что ты предлагаешь мне сделать? Сбегать в соседний дом за мухобойкой?
– Нет, конечно, просто я...
– Давай скорее, черт побери, а то нас кто-нибудь увидит!
Я поднимаю дрель, подаю ее Джерри, он в явном волнении снова поднимается по лестнице наверх и начинает сверлить красную пластмассовую поверхность коробочки.
– Браво-ноль, я Альфа-один. Что у вас десять к четырем? Конец связи, – раздается из рации голос Олли.
– Заткнись, кретин. Твое дело – следить за обстановкой, – отвечаю я, надеясь, что исчерпывающе ответил на его идиотский вопрос.
Джерри убирает дрель обратно в карман, достает какую-то баночку с распылителем и на протяжении минуты вбрызгивает в коробку сквозь просверленную дыру какую-то дрянь. Потом достает другую банку-распылитель и закрашивает расположенную рядом сигнальную лампочку в черный цвет.
– Готово? Сигнализация отключена? – спрашиваю я, когда он спускается вниз.
– Наверное. Давай проберемся в дом, тогда и узнаем.
Мы складываем лестницу, прячем ее в кустах у ограды, чтобы позднее забрать, идем к задней части дома и сталкиваемся с третьим препятствием – двойными стеклами в окнах.
Я терпеть не могу эти двойные стекла и стараюсь не иметь с ними дела. Они обычно вставлены в алюминиевые рамы, и пробраться сквозь такие окна в дом чертовски сложно. Двойное остекление – нечто вроде пояса невинности, применяемого для разного рода сооружений. Но сегодня мы с Джерри настроены решительно, ничто не в состоянии остановить нас.
Джерри ощупывает первое стекло, легонько ударяет по нему костяшками пальцев.
– Что ты задумал? – спрашиваю я.
Джерри отступает на шаг назад и осматривает окна второго этажа. Я тоже на них гляжу, но никак не могу врубиться, что у него на уме. Джерри отходит еще на несколько шагов и останавливается посередине сада.
– Что ты задумал? – повторяю я свой вопрос.
– Дай-ка мне рацию, – говорит он.
Я подаю ему рацию.
– Олли? – зовет Джерри.
– Что?
– С дороги видна крыша этого дома?
– Передняя ее часть или задняя? – уточняет Олли. Джерри смотрит на меня с таким выражением лица, будто хочет поинтересоваться, не шутит ли Олли. Он не шутит.
– Передняя, – говорит Джерри, корча уморительную рожу.
– Подожди, сейчас проверю. Нет, можно сказать, не видна. Так, только расплывчатые очертания сквозь верхушки сосен. Но ведь уже стемнело.
– Спасибо. Продолжай наблюдение. И дай нам знать, если мы слишком расшумимся.
– Что ты имеешь в виду под «слишком»? – спрашивает Олли.
– Если шум долетит до тебя, это уже и будет слишком, – поясняет Джерри.
Он отдает мне рацию и говорит следовать за ним в передний двор. Я спрашиваю, куда мы.
– Окна на первом этаже сильно меня смущают, – отвечает Джерри. – Открыть их мы не сможем, а если станем бить, привлечем к себе внимание. Верхние окна чаще всего бывают менее неприступными, но в этом домике, похоже, и они такие же, как внизу. Но на крыше – я сразу это заметил – есть световой люк, и по всей вероятности он – единственное в этой хатке не двойное окно. Через него-то мы и проберемся вовнутрь.
– Нам придется лезть на крышу? – спрашиваю я.
– Тс-с! Не кричи так громко. Да, нам придется залезть на крышу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71