Эта женщина обманывала ее. Не только в том, что касалось денег, которые она регулярно получала от Филипа, но и в жизненно важных для нее вещах.
Она преднамеренно – и коварно – разрушала брак своей дочери. Даже когда родился Крис, мать ничем не выдала свою причастность к событиям предшествовавшего тому года. Шелби значил для нее больше, чем счастье собственной дочери. Джоан не могла этого забыть, а сможет ли простить – будет ясно еще нескоро.
Она остановилась у ворот Шелби и постаралась успокоиться, прежде чем продолжать путь. Взглянув на часы, Джоан увидела, что еще нет и шести, – вряд ли кто-нибудь бодрствует в такой час. Она вдруг почувствовала себя виноватой за то, что оставила мать на попечение одной лишь миссис Паркер. Но, насколько она знала Филипа, тот наверняка договорился с сиделкой, прежде чем вернуться в город.
Он такой, мрачно подумала Джоан, уронив голову на руль. Как бы непростительно он ни вел себя по отношению к ней, к леди Сибил Филип всегда относился с сочувствием. Впрочем, вряд ли та об этом догадывалась.
Нажав на педаль таза, Джоан рванула вперед, но удивленно сбавила скорость, когда заметила, что деревья и газоны подстрижены. Пруд мало изменился, но посреди ряски росли водяные лилии, а вдоль кромки воды были живописно разбросаны кустарники, не заметные раньше из-за заглушившей их поросли.
Кому-то пришлось попотеть, подумала Джоан, решив, что мистер Паркер один не управился бы с такой работой. Должно быть, Филип до своего отъезда успел нанять и ландшафтных дизайнеров. Он, несомненно, вложил много средств и труда в дом, который будет продан, как только…
Но она не закончила свою мысль. Какие бы горькие чувства Джоан ни испытывала по отношению к матери, она не желала ей смерти. Она понимала, что, несмотря ни на что, уход старой леди оставит пустым большое место в ее жизни. Особенно теперь, когда Крис наверняка захочет проводить больше времени со своим отцом. Не нужно быть гением, чтобы догадаться: Филип скоро поймет – как это сделала Джоан уже давно, – насколько сын похож на него.
Остановив машину перед парадным входом, Джоан выключила зажигание. Затем посидела немного, любуясь вазонами с геранью и петуниями по обеим сторонам от дубовой двери. Хотя и не покрашенный снаружи, дом определенно уже не производил впечатления заброшенного. Мать должна быть довольна, подумала Джоан не без некоторой грусти. Именно этого леди Сибил всегда и хотела.
У Джоан не было багажа. Только небольшая сумка, которую Ди дала ей, чтобы положить косметику и немного денег, также одолженных ею. Впрочем, и этого Джоан не потребовалось. Деньги остались нетронутыми, а косметикой она не пользовалась, поскольку ни разу до сих пор не покидала дома Роджерсов, куда явилась две недели назад в полном отчаянии и с красными от слез глазами.
Ди и ее муж Эндрю оказались хорошими друзьями. Хотя Джоан почти ничего не рассказала им о случившемся, они не задавали вопросов, а просто предоставили ей комнату, гараж, куда можно было поставить машину, и время, которое ей требовалось, что прийти в себя.
Когда Джоан решила вернуться, они не стали ее отговаривать. Эндрю съездил на бензоколонку и заправил «ягуар» под завязку, и/Джоан пообещала позвонить им, как только доберется до Шелби. Что она и собиралась сделать. Вот только выпьет чашку кофе.
Она тихо закрыла дверцу машины и, сунув ключи в карман, направилась к дому. Тесные джинсы и куцая майка тоже принадлежали Ди, и Джоан надела их, отлично сознавая, что мать придет в ужас от такой одежды. Но мнение матери больше ничего для нее не значило. Она не горела нетерпением встретиться с женщиной, которая из эгоистичных интересов сломала ей жизнь.
Джоан обогнула дом и подошла к двери черного хода, ведущей в кухню, которая часто оставалась открытой на ночь. Миссис Паркер забывала ее запереть, отправляясь на покой в свои комнаты, расположенные через коридор от кухни.
Как Джоан и думала, ручка легко повернулась, и она неслышно шагнула в небольшую прихожую, уставленную сапогами, калошами и прочей уличной обувью. Никаких перемен, с улыбкой подумала она, открывая кухонную дверь.
Это напоминало нечто вроде дежа-вю, только на этот раз Филип был полностью одет. Он стоял, прислонившись к столу у раковины и сложив руки на груди. Казалось, он полностью поглощен своими мыслями, и сначала Джоан решила, что он не слышал ее шагов. Но затем он повернул голову, и, если у нее и была мысль о том, чтобы снова удрать, от нее пришлось отказаться, поскольку на лице Филипа читались недоверие и невыразимая мука.
– Джо? – еле слышно прошептал он, словно боясь, что она вот-вот растает в воздухе. – Господи, Джо, неужели это действительно ты?
– Действительно я, – эхом откликнулась Джоан. Она вошла в кухню и, закрыв за собой дверь, прислонилась к ней спиной, радуясь этой опоре. – Что ты здесь делаешь?
Филип покачал головой, и в этот момент Джоан заметила стоящую на столе кофеварку. В ее отсутствие кто-то – Филип? – приобрел ее, и теперь дразнящий запах свежесмолотых зерен наполнял кухню.
Поняв, что он, должно быть, ждет, когда сварится кофе, Джоан подумала: а не был ли радостный толчок в сердце, который она испытала при виде Филипа, несколько преждевременным? Что, если Лори тоже здесь? Сегодня ведь воскресенье…
Решив, что для любого вопроса есть свое время, она не дала времени Филипу ответить и небрежно произнесла:
– Хорошо пахнет. Можно и мне немного?
Филип с шумом выдохнул.
– И это все, что ты можешь сказать? – спросил он, и теперь в его голосе слышалась сердитые нотки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53