— Если это правда, почему его не исключили из клубов? — спросила Пруденс.
Констанция пожала плечами:
— Похоже, никто не решается бросить ему обвинения прямо в лицо.
— Но отчего же нет? — Честити подобрала с тарелки орешек и положила его в рот, не сводя глаз с лица сестры.
— Мне кажется, что осторожный анонимный намек на страницах «Леди Мейфэра» поможет прояснить эту ситуацию, — заметила Констанция с ядовитой усмешкой. — Мне, честно говоря, наплевать на его карточные долги. Но я не выношу, когда мужчины отказываются брать на себя ответственность за своих незаконных детей. Мы заставили Генри Франклина жениться, почему бы не взяться за Беркли? Мама одобрила бы это.
Пруденс согласно кивнула:
— Это правда. — Она вытерла губы салфеткой и слегка нахмурилась, задумавшись. — И он не сможет ничего нам сделать, — медленно произнесла она. — Мы останемся в стороне. Это же анонимная газета.
Констанция заколебалась, не зная, рассказать ли сестрам о своих подозрениях по поводу того, что Макс мог увидеть накануне вечером.
— Тебя что-то беспокоит, Кон? — спросила Честити, которая, как обычно, уловила выражение нерешительности на лице сестры.
— Нет, — уверенно ответила Констанция. — Я просто раздумываю, как бы написать эту обличительную статью. Съешь еще пирожное. Вон те, кофейные, выглядят замечательно.
— Сама-то ты не станешь оскорблять свой изысканный вкус и пробовать одно из них, — сказала Честити, кладя себе на тарелку еще одно пирожное.
— Мне доставляет удовольствие то, что они нравятся тебе. — Констанция взглянула на часы, висевшие на стене. — Мне нужно успеть добраться до Кенсингтонской ратуши к шести часам, чтобы успеть поговорить с Эммелиной до начала собрания.
— К тому же тебе нужно переодеться в вечернее платье, ведь ты собираешься поужинать с Максом после собрания, — напомнила Пруденс. — Нам пора идти.
— Взгляните на это. — Констанция протянула сестрам лист бумаги, на котором она писала. — Я сделала кое-какие наброски для статьи о Беркли. Это просто наметки, но у нас будет время, чтобы отредактировать статью.
Она подала знак официантке, чтобы та принесла счет. Пруденс прочитала то, что было написано на бумаге, с сомнением покачала головой и передала листок Честити.
— Как бы мы это ни редактировали, Кон, это произведет эффект разорвавшейся бомбы.
Констанция пожала плечами:
— Мужчины, ведущие себя так, как он, должны нести заслуженное наказание.
— Остается только молить Бога, чтобы он никогда не узнал, кто автор этой статьи.
— Отец придет в ярость, если его друг подвергнется таким нападкам, — заметила Честити, закончив читать статью. — Вы же знаете, как он предан Беркли. И он всегда встает на сторону своих друзей независимо оттого, правы они или виноваты.
— Мы пока не станем ее печатать. Я должна собрать побольше фактов. Это может занять несколько месяцев. — Констанция забрала у Честити лист с набросками. — Долли знает имя одной из этих женщин. Она сейчас живет в каком-то приюте для падших женщин в Баттерси. Для начала я съезжу туда и поговорю с ней.
— Откуда Долли узнает об этих вещах? — спросила Честити.
— Ее экономка приходится кузиной экономке Беркли, — ответила Констанция, складывая лист бумаги и убирая его в сумку. — Когда дело касается сплетен, у Долли вырастают щупальца, которые могут дотянуться куда угодно.
— Надеюсь, не куда угодно, — с чувством сказала Пруденс. — По крайней мере не до Манчестер-сквер, десять. — Она взяла перчатки и сумочку. — Пойдемте. Может быть, отец уже дома.
Они сели в омнибус и по прибытии домой обнаружили, что отец уже вернулся и с красным лицом расхаживает по вестибюлю, вне себя от ярости и негодования.
— Проклятая машина! — взорвался он, когда они переступили порог дома. — Пришлось бросить ее в Хэмпстеде, прямо посреди поля.
— Почему? Что случилось? — снимая перчатки, спросила Констанция с выражением сочувствия на лице.
— Сломалась! И не один раз, а целых четыре, можете в это поверить? Отвратительное изобретение, эти автомобили. Лошади не ломаются в самом неподходящем месте.
Его светлость вытер лоб щегольским клетчатым галстуком, который надел специально для поездки.
— Надо же! — сказала Честити, успокаивающим жестом кладя руку отцу на плечо. — Как это должно было тебя расстроить! Дженкинс, принесите виски для его светлости. — Она поцеловала отца в щеку. — Расскажи нам подробнее, что произошло.
— Не нужно, — пробормотала Пруденс на ухо Констанции, в то время как Честити повела отца в гостиную. — Не думаю, что нам будет интересно это знать.
Констанция бросила на нее предостерегающий взгляд и, снимая на ходу шифоновый шарф, последовала за отцом и сестрой.
— Все было бы не так плохо, если бы там не было Беркли, — объявил ее отец, все еще продолжая кипеть от негодования. — И вот представьте, пожалуйста, я хвастаюсь этим проклятым кадиллаком, уверяя, что он гораздо надежнее, чем «панхард» Беркли. И что же делает эта проклятая машина? Останавливается прямо посреди пустоши. Когда мы подъехали к первому холму, она просто не добралась до вершины и скатилась назад. — Он взял стакан с виски, который ему протянул Дженкинс, сохранявший каменное выражение лица. — Беркли говорит: «Кончилось горючее. Наверное, вчера ты израсходовал больше, чем думал». Мы наливаем топливо из канистры, машина заводится… — Он сделал паузу, чтобы допить виски, и Дженкинс молча забрал у него стакан. — Заводится как миленькая. Мы доезжаем до вершины холма, проезжаем еще четверть мили, и она снова останавливается. Намертво. — Он взял у Дженкинса заново наполненный стакан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94