Холодный голос рассудка подсказывал ей, что действовать поспешно или под влиянием гнева всегда неразумно. Предательство Макса заслуживало более хитроумной мести. Пока злость заглушала ее боль, но эта боль обещала быть жестокой. Она позволила себе слишком сблизиться с ним. Она уже начала подумывать о любви, о будущем. А вместо этого натолкнулась на предательство.
На террасе свежий воздух немного охладил ее разгорячившиеся щеки и прояснил мысли, и, когда Макс подошел к ней, она смогла встретить его улыбкой.
— Я и не знал, что ты здесь совсем одна, — сказал он, останавливаясь рядом с ней и облокачиваясь на парапет.
Было время прилива, и, несмотря на поздний час, по реке плыли груженые баржи, направлявшиеся в доки.
— Мои собеседницы вызвали у меня раздражение, — напрямик заявила она.
— А! — Он покачал головой. — Этого я и боялся.
— Тогда зачем ты пригласил меня? Разве ты не боялся, что я поставлю тебя в неловкое положение?
— Нет, — с искренним удивлением ответил он. — Вовсе нет. Как тебе пришла в голову подобная мысль?
Она пожала плечами:
— Не знаю. Я устала, Макс. У меня был довольно трудный день.
Он испытующим взглядом посмотрел на нее. Констанция редко уставала. Она всегда была полна энергии. И все же сегодня она и вправду казалась немного поникшей. Он подумал, что, может быть, это было как-то связано с ее циклом. Он довольно часто замечал, как в определенное время месяца самые уравновешенные и разумные женщины становились нервными и легко возбудимыми.
Констанцию удивляло, что он мог стоять здесь, разговаривать с ней и вести себя в точности как всегда, в то время как сам только что перед этим обсуждал, как будет обманывать ее, словно это было самым нормальным, единственно приемлемым образом действий. В это почти невозможно было поверить. Но она слышала то, что слышала. Ее первое впечатление о Максе Энсоре было правильным, а она позволила своим эмоциям одержать верх. «Типично женское поведение», — с отвращением к себе подумала она.
Она почувствовала, что больше не в состоянии ни минуты находиться в его обществе, и резко сказала:
— Пожалуйста, извинись за меня. Я плохо себя чувствую. Я возьму кеб.
— Нет, я сам отвезу тебя домой. У тебя есть накидка?
— Нет.
Она поплотнее завернулась в шаль. Не было возможности вежливо отклонить его предложение, а вступать с ним в конфликт она не была еще готова.
Макс не пытался поддерживать разговор. В кебе он положил руку ей на плечо, но, когда она передернула плечами, тут же убрал ее. Он не мог представить, что могло быть не так между ними, следовательно, все было нормально. Она просто устала. У нее наступили критические дни. И ничего больше.
Он проводил ее до дверей и наклонился, чтобы поцеловать. Она повернула голову, так, что вместо губ он коснулся губами ее щеки.
— Наверное, у тебя болит голова, — сочувственно произнес он. — Я все понимаю.
Констанция удивленно уставилась на него. Понимает? Что понимает? Как он может понимать? И тут, увидев на его лице сочувственную, но в то же время немного высокомерную улыбку, она догадалась, что он имел в виду. Как это типично по-мужски! Он мог найти только одно объяснение тому, почему она так внезапно отдалилась от него.
Макс колебался, не зная, нужно ли еще что-нибудь сказать, чтобы нарушить внезапно повисшую между ними тишину, и пока он раздумывал, она пожелала ему спокойной ночи и, открыв дверь своим ключом, вошла в дом.
Макс, нахмурившись, постоял немного на тротуаре, потом покачал головой и зашагал прочь, не подозревая, что Констанция следила за ним в окно.
Констанция направилась в гостиную, где, как она знала, сестры ждали ее возвращения.
— Что, черт побери, с тобой случилось? — воскликнула Пруденс, едва Констанция появилась на пороге.
— Кон, у тебя такой вид, будто ты увидела привидение, — озабоченно сказала Честити. — Ты не заболела?
— У меня тяжело на сердце, — с горькой улыбкой призналась Констанция. — Я такая дура! Так гордилась тем, какая я умная, как могу перехитрить любого, особенно любого мужчину, а попалась на самую старую в мире приманку! Несчастная простофиля!
Она налила себе в бокал коньяку и встала возле незажженного камина, поставив на решетку элегантно обутую ножку.
— Мне кажется, будет лучше, если ты расскажешь все по порядку, — предложила Пруденс. — Я полагаю, это имеет какое-то отношение к Максу?
— Самое прямое.
Пока она рассказывала им, они слушали ее в оцепенелом молчании.
— И знаете, что? — Констанция усмехнулась, заканчивая свой рассказ. — Он решил, что моя внезапная холодность объясняется тем, что у меня наступили критические дни. Как вам это понравится?! — Она с горечью рассмеялась и залпом выпила коньяк.
— Что ты теперь собираешься делать? — спросила Пруденс, решив оставить проявления сочувствия Честити, которая со слезами на глазах уже обнимала сестру. Констанция нуждалась не только в сочувствии, но и в практической помощи.
Констанция высвободилась из объятий Честити, порылась в сумочке и достала носовой платок. Она вытерла глаза с таким решительным видом, словно этим движением отбрасывала все ненужные эмоции.
— Я собираюсь нанести удар, — заявила она. — На страницах «Леди Мейфэра». Если мы отнесем материал в типографию завтра утром, войдет он в субботнее издание, как ты думаешь, Чес?
— Должен войти, — ответила сестра. — Сэм обычно очень сговорчивый. Если необходимо, он добавит лишнюю страницу.
— Отлично, — сказала Констанция. — Макс Энсор даже не поймет, откуда нанесен удар.
— Хорошая идея, — согласилась Пруденс. — Но тебе не кажется, что сначала надо поговорить с ним о том, что ты услышала?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94