Он и пронзил конунга. Копье вошло меж лопаток, надвое расщепило позвонки и на локоть вышло с другой стороны. Правда, он смутился, когда оказалось, что наконечник копья обагрен кровью. Конунг не мог предположить, что это была его собственная кровь, – таковы были сила и самообладание конунга нашего и вашего, Андотта.
Гуннар выслушал этот рассказ с приличествующим вниманием. Он не пригласил всадника к себе в дом, не предложил ему ни браги, ни пива. В эти мгновения его больше всего заботило одно: что ему нести, конунгу новоявленному и, наверное, столь же прожорливому вместе со своей челядью, как и его уже покойный отец…
– Уважаемый, – сказал Гуннар, – я бы хотел задать один вопрос. Неужели не нашлось никого поблизости, кто бы оборонил конунга Андотта?
Всадник сказал:
– Битва ярилась великая, и каждый был занят своим делом. А телохранители конунга пали в битве.
– Да, видно, не шуточная была битва…
– Еще бы! – сказал всадник. – Полегло немало, а сам нынешний конунг Вальгард лежал без сознания, уложив дюжину врагов.
– Я вижу – люди вы сильные, – сказал Гуннар.
– Ты прав.
– Однако из твоих слов явствует, что и сильные погибают в сече.
– Это тоже верно! – согласился белобрысый.
– Так что же надлежит нам делать? – спросил Гуннар.
– Весь месяц конунг будет жить в этих краях. Он полагает, что едва ли найдется такой, кто не явится к нему, чтобы он мог полюбоваться на людей, преданных ему и подносящих ему знаки своего внимания. Живет конунг за Форелевым ручьем, на большом хуторе, вам хорошо известном. Покойный конунг любил тот хутор за великие удобства и просторы покоев и за гостеприимство его хозяев… – Потом всадник нагло спросил: – Я что-нибудь сказал неясно?
– Нет, все ясно, – подтвердил Гуннар.
– А кто живет здесь поблизости? – спросил всадник.
– Почтенные люди…
– А что, если вот этот молодой человек, – всадник указал кнутовищем на Кари, – передаст им мои слова, которые я сказал уже тебе. А мне предстоит еще долгое путешествие по лесам и полям.
– Отчего же нет? – сказал Кари.
Всадник предупредил:
– Конунг встает рано, и кладовые его тоже открываются рано…
Гуннар сказал:
– Вот это твое сообщение особенно ценно, ибо нет ничего лучше утренних подношений.
Белобрысый почесал себе нос концом кнутовища и сдвинул шлем чуть набок. Он сказал:
– Я вижу, что имею дело с людьми понятливыми. Если и соседи ваши такие, как вы, то наш конунг надолго запомнит всех вас.
– Вот это очень важно! – сказал Гуннар.
А Кари спросил:
– А что ты больше всего любишь сам?
– Я? – Белобрысый рассмеялся, и водянистые его глаза вдруг ожили. – Как вам сказать?.. Кто откажется от хорошего бычка? Да и молодая конина с брагой имеет свои достоинства.
– А твой конунг? Каков его вкус?
– Конунг учит, что и как следует потреблять, – проговорил белобрысый. – Мы же только глядим на него во все глаза и делаем себе на носу зарубки.
– Ладно, – проговорил Гуннар. – Я свой долг выполню, а мой сын Кари сообщит радостную новость соседнему хутору.
Белобрысый тронул было коня. Да вдруг передумал. И спросил:
– Тут, говорят, живет в лесу некий умелец…
– Умелец? – Кари подошел ближе. – Какой умелец?
– Разве всех упомнишь?.. Он выдает себя за скальда… Но мечи, говорят, выковывает не хуже лучших мастеров кузнечного дела.
Кари сказал:
– Найти его нелегко. Он живет в лесных чащобах и на болотах…
– А дом? Разве он бездомный?
– Я бы сказал – да. А зачем он нужен?
Всадник сказал:
– Сын владельца хутора, где остановился конунг, очень хвалил мастерство этого отшельника. Конунг очень хотел бы видеть его.
– Если он только не в дремучем лесу…
Всадник оглянулся вокруг, что-то прикинул в уме. И бросил между прочим:
– Фроди его из-под земли добудет. Что ему чащоба?
– Фроди наверняка сыщет, – подтвердил Кари.
– Надо двигаться, – сказал белобрысый. – Конунг будет рад вашему приходу…
И ускакал…
– Это была угроза, – сказал Гуннар сыну. – Ты уразумел?
– Немудреная это наука, – сказал Кари. – Каждый уразумеет.
II
Вечером, когда семья отужинала, но все еще сидела у длинного очага, Гуннар сказал:
– Приехал новый конунг этих мест.
– Почему – новый? – спросила хозяйка.
Кари сидел рядом с отцом и ковырял головешкой в золе – забавы ради, думая о своем…
– А потому что старый уже в Вальгалле. Зарублен в битве.
Дети ничем особенным не выказали своего отношения к столь горестному сообщению.
– Туда ему и дорога, – сказала хозяйка.
А мать ее, старая совсем, заметила, что негоже говорить такое даже о плохом конунге. Кто же видел хорошего?
Гуннар сказал:
– Один помер, а на его место заступил другой. И ждет нас к себе в гости.
– Ждет, значит, надо идти, – сказала хозяйка. – Ведь мало хорошего и тогда, когда тебя вовсе не замечают.
– Конунги всех и все замечают, – сказал Гуннар. – Пожалуй, я отвезу ему рыбы. Рыбы у нас вдоволь. И не плохая она, должен сказать. Солонина жирная тоже найдется.
– Если поголодать, то можно и солонины отвезти, – сказала хозяйка.
– Вы с ума посходили! – зашепелявила ее старая мать. – Вы посчитайте, сколько у вас ртов, – тогда и решайте, сколько чего везти.
Гуннар рассердился было на старуху, да промолчал, потому что она была права, однако обстоятельства были сильнее всех ее разумных доводов. Конунг – большой разбойник. Надо ли связываться с ним? Дело не в том, хорош конунг или нет, а в том, что подношения неизбежны, как день, который наступит завтра.
Кари сказал:
– Нельзя нам позориться. Я мог бы заготовить дичи…
– Много ли?
Кари этого не знал. Все будет зависеть от покровителей лесов и охоты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51