– Представь себе, Фроди!
– Доказательство? – воскликнул Фроди и протянул руку.
Его дружок возмутился:
– Кто же носит с собою золото и серебро? Я еще в своем уме. Они лежат в надежном месте. Я очень богат, Фроди, и за эту кралю ничего не пожалею.
– Да погоди ты со своими похвалами! – сказал Фроди. – Эта Гудрид, чего доброго, еще возомнит о себе. Дайте посмотреть на нее с другой стороны. Та сторона сказать по правде, мне милее этой.
Под хохот своих подручных Фроди обошел вокруг несчастной полуживой Гудрид и сказал, что доволен и той, и этой стороной, что за такую, действительно, ни золота, ни серебра не жаль.
– Пожалуй, – согласился с братом Эгиль.
– Тебя не спросили! – рассердился Фроди. – Тоже ценитель отыскался! Ты соверши свое, когда позовут. Небось проголодался!
– Очень, – признался Эгиль.
– Для слишком голодного пирог вреден, – объяснил Фроди, размышляя над чем-то. – Пирог для сытых, а для голодных – черствый хлеб. Разве я не прав?
Он не получил ответа на свой вопрос. Да, собственно, ответ его не интересовал.
– Я полагаю, – откашлявшись, сказал Фроди, – что такая голубка любого жеребца выдержит. И не одного к тому же. Вся эта нежность – одна только видимость. Вот вопрос: не понесла ли она от этого Кари?
Гудрид рухнула наземь и разрыдалась таким рыданием, что каменное сердце и то содрогнулось бы.
– Слышите? – скривил рот Эгиль.
– Пусть поплачет, – хихикнул самый низенький из головорезов. – Зато ее ждет большая радость.
– Какая? – спросил Фроди коротышку, – Ты что, ублюдок, много видел таких красоток? Скажи спасибо, что лицезришь ее. Это тебе не вдова-потаскушка, а дочь бонда, уважаемого к тому же. И невеста Кари… Понял?
Фроди опустился на корточки перед девушкой и погрузил свои пальцы в ее шелковистые волосы.
– Все это шутка, – сказал он хрипло (эта хрипота возвращалась к нему каждый раз, когда он волновался). – Гудрид, встань и оденься. Слышишь?
Нет, она ничего не слышала. Тело ее вздрагивало, и Фроди решил, что она жива-целехонька, что все эти рыдания – обычное женское притворство. Или же от страха. Что тоже возможно.
– Одевайся и уплывай отсюда!
Гудрид застыла.
«Ага, попалась», – подумал Фроди и сказал вслух:
– Уплывай. Это говорю тебе я, Фроди.
Она обратила к нему заплаканное, бледное, вдруг постаревшее лицо. В ее глазах были мольба, надежда, недоверие… Все вместе…
– Да, уплывай, – продолжал Фроди. – Эти негодяи тебя не тронут.
Она не верила своим ушам.
– Только с одним условием…
«Каким?» – спросил ее тусклый взгляд.
– Ты будешь моей. Сейчас же. Безотлагательно. И я женюсь на тебе. И ты будешь жить как жена богатого бонда. Да что там бонда! Как жена конунга. Не какого-нибудь конунга-замухрышки, а который с достатком…
«Нет!» – решительно сказали ее глаза.
– Скоро сюда явится Кари… – пролепетала она.
– Дура! – прикрикнул Фроди. – Он давно уже здесь. Теперь пеняй на себя! Эй, ребята! К делу! Первым буду я. Затем Эгиль, а дальше – как кому повезет. Добыча прекрасная! Клянусь О?дином!
XIII
– Ну, что она там? – недовольно спросил брата Фроди.
– Льет слезы.
Фроди стоял по пояс в воде.
– Была без изъяна, – заметил он. – Можно подумать, что я участвовал в кровавой сече.
Эгиль махнул рукой.
– Пусть благодарит богов – не каждая удостаивается сразу пятерых.
Четверо мужчин поплескались в воде и оделись. Только тогда к ним присоединился коротышка. Он подошел, чертыхаясь, и сказал:
– Мне кажется, что мне досталась мертвая.
– От этого еще ни одна девушка не умирала, – сказал Эгиль.
– Это верно! – Фроди вылез из воды. – Однако меня замучила. Мне казалось, что я взламываю дубовую дверь, запертую на щеколду.
Коротышка сказал:
– Надо все-таки посмотреть – жива ли.
– Ты смотри. Ведь ты был с нею последним.
– Я был предпоследним, и тогда она была жива, – сказал рыжий дылда. – Она даже укусила меня за руку.
– Видишь, – обратился Эгиль к коротышке. – Если она мертва, то в этом, значит, повинен ты.
– Да погодите вы! – проворчал Фроди. Он пошел на лужайку и вскоре вернулся. – Она живее нас с вами. Я на нее накинул платье. Как-никак невеста!
– Чья?
– А того, который привязан к дереву.
– Он все видел.
– Это хорошо. Жених должен увериться, что невеста его целомудренна… Была!
Мужчины загоготали.
– Ладно, – сказал Фроди. – Пора домой. Мне кажется, что урок пойдет на пользу этому Кари.
– А если призовет на тинг? – спросил Эгиль.
– На тинг? Пожалуйста! – отозвался Фроди. – Тинг есть тинг.
– И мы явимся?
– Почему бы нет?
– А что делать с ним сейчас?
– С Кари, что ли?
– Меня это мало беспокоит, – сказал Фроди. – Развяжите ему руки, а кляп сам изо рта достанет. А дальше пусть поступает с невестой как ему заблагорассудится.
На том и порешили.
Коротышка разрезал мечом веревку. И вскоре все пятеро исчезли в лесу.
Кари достал изо рта вонючую тряпку и повис на веревке, охватывающей поясницу. Он все больше клонился к земле, а Гудрид лежала без чувств на мягкой и теплой траве.
Потом Кари пришел в себя. Первая мысль, первое желание: убить себя, всадить в сердце меч. Зачем ему жить теперь?
Он ничего не видел все время – плотно закрыл глаза. Но не мог он заткнуть себе уши – он слышал все. Нет, он должен умереть!
Кари с трудом развязывал прочную веревку, от которой вздулись и онемели ноги.
А спустя еще несколько мгновений он плелся к лужайке, к ней, к своей Гудрид. Не ведая зачем, повинуясь некой силе, словно лунатик…
С первого взгляда Кари решил, что Гудрид мертва, и почел это за благо. Но, опустившись на колено, убедился, что Гудрид жива, точнее – что в ней теплится еще то, что называют жизнью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51