Имение великого князя Сергея Александровича в подмосковной деревне Горки перешло к Ленину.
Все население деревни было выселено. В опустевших домах жили охранники-интернационалисты, которых обобщенно ныне называют почему-то «латышскими стрелками», хотя латышей там было всего около 20 человек. Подобно королю Людовику XIV, Ленин считал себя хозяином не только над жизнью, но и над имуществом своих подданных. Но, в отличие от «короля-солнца», он действовал исключительно по личному усмотрению, поскольку никаких законов в стране не было. Решить надо было один вопрос: буржуй или не буржуй. Известный профессор-почвовед А. Ярилов, известный Ленину еще по революции 1905 года и эмиграции, подвергся из-за неосведомленности исполнителей экспроприации, то есть у него, как у буржуя, было конфисковано все имущество, включая и постельное белье. Профессор пожаловался Ленину. Дело было в Краснодаре. Ленин тут же дал туда телеграмму: «Кавказ, Краснодар, Предисполкома. Прошу вернуть семье Арсена Ярилова все имущество, платье, белье и другие домашние вещи, реквизированные у нее 24 марта в Краснодаре. В случае невозможности вернуть конфискованное, предлагаю возместить натурой. Подтверждаю, что Ярилов ни по имущественным признакам, ни по идеологии не может быть отнесен к классу буржуазии. Предсовнаркома Ленин. 30 мая 1921 год».
В связи с телеграммой Ленина президиум Кубанско-Черноморского областного исполнительного комитета вынес постановление возвратить вещи семье профессора Ярилова. Ленин часто указывал, что в некоторых случаях только он может решать, кто буржуи, а кто — нет. Поневоле вспоминается один характерный эпизод, происшедший несколько позже в нацистской Германии. К всесильному рейхсмаршалу Герингу прибыли офицеры гестапо с документами, неопровержимо доказывающими, что ряд офицеров штаба Геринга, включая его помощника генерала Мильха, являются евреями по происхождению. Геринг ознакомился с документами и сказал гестаповцам: «В своем штабе я сам решаю, кто у меня еврей, а кто — нет». Ни в коем случае не желая сравнивать Геринга с такой масштабной фигурой, как Ленин, я просто хочу отметить одинаковую методику произвола.


Подобная жизнь, конечно, очень нравилась, и расставаться с ней не хотелось. Поэтому, зная о ленинском первоначальном плане перевода всех ценностей за границу во имя «мировой революции» и последующем бегстве, номенклатура постоянно давила на вождя, что для бегства нет никаких оснований. Надо продолжать строить «социализм» в России по прекрасно отработанной методике: конфискации и расстрелы. Ленин неизменно соглашался, громогласно уверяя еще в марте 1921 года своих сообщников, что не будет никаких послаблений и изменений в доктринах и политике партии.
Объявление НЭПа, то есть перевод страны на рельсы более или менее цивилизованной жизни, был многими воспринят как капитуляция, предательство и сигнал «подготовиться к бегству». Как ни пытался Ленин доказать обратное, все уже очень хорошо знали его беспринципность, азиатскую хитрость и коварство. По лабиринтам ЧК шипящей змеей поползло «мнение»: «Ильича надо убрать». ВЧК начала операцию по вывозу ценностей Гохрана в свои секретные хранилища. Другими словами, те, кто хотел остаться, брали свою долю у тех, кто хотел бежать. Однако власть Ленина была еще достаточно сильна, да и в самих ЧК и ЦК не было единства, в результате чего и последовал донос Юровского, вызвавший столь бурную реакцию у Ленина. Глеб Бокий, как ему и было приказано, начал следствие. Сразу же был арестован и обвинен в хищениях оценщик Гохрана Яков Шелехес — друг Юровского, который до революции, как и Шелехес, был ювелиром и часовщиком. Из Шелехеса быстро начали выколачивать нужные показания. Юровский кинулся к Ленину, и Ленин сразу же попытался вытащить Шелехеса из лап ЧК. 8 августа 1921 года он шлет секретную записку Уншлихту — заместителю Дзержинского и непосредственному начальнику Бокия: «В ВЧК, тов. Уншлихту. Прошу сообщить о причинах ареста гр. Шелехеса Якова Савельевича и возможно ли его освобождение до суда на поруки партийных товарищей или переводе из мест заключения ВЧК в Бутырскую тюрьму.
Председатель СНК В. Ульянов (Ленин)».
Ну, уж теперь — дудки! Арест Шелехеса вызвал настоящий переполох в рядах большевиков-ленинцев. Но ВЧК, возможно, впервые с момента своего создания, сделала вид, что не слышит воплей перепуганных вождей. На ленинской записке Уншлихт начертал резолюцию: «тов. Бокий, пришлите мне срочно справку». На этой же записке Бокий написал Ленину целое послание.
Напоминая Ленину, что тот сам приказал начать следствие, Бокий выражал недоумение, почему же Ленин сейчас, когда виновник хищений изобличен, арестован и называет сообщников, оказывает на него, Бокия, столь неприкрытое давление с тем, чтобы вывести Шелехеса из-под удара. О Шелехесе, раздраженно подчеркнул Бокий, его запрашивают по десять раз в день, мешая работать.
Может быть, откровенно издеваясь, спрашивал Бокий, между Лениным и Шелехесом существуют какие-то не известные ему, Бокию, отношения, что Ленин так горячо за него ходатайствует и хлопочет? В конце письма Бокий убедительно просит Ленина разрешить ему не обращать внимания на всякие ходатайства и давления по делу о Гохране, отвечая Ленину и по существу: «Освобождение до суда, по ходу следствия, не нахожу возможным».
Ленин приходит в бешенства, пытаясь воздействовать на обнаглевших исполнителей через самого председателя ВЧК Феликса Дзержинского. Но Дзержинский и Бокий — это старая и закаленная команда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133