С крестьянами вообще можно было делать что угодно. Им не полагалось ни пенсий, ни пособий, но при потере трудоспособности разрешалось кормиться с крошечного приусадебного участка, который, кстати, могли в любой момент отобрать, дом снести бульдозером, а самого либо посадить, либо выбросить умирать куда-нибудь в чистое поле. Методика уже давно была отработана.
С рабочими, от имени которых как «класса-гегемона» и творились все преступления, также никто не церемонился. Никаких средств борьбы за свои права рабочие не имели. За само слово «забастовка» произнесенное вслух, вполне можно было поплатиться жизнью. Безопасность труда находилась на первобытном уровне, работа шла на износ, условия работы были подчас каторжными, оборудование старым и изношенным, условия жизни просто немыслимыми, так что очень малый процент рабочих вообще доживал до своей нищенской пенсии. Страна жила в неописуемой нищете. Мужчины донашивали военную форму и ватники, женщины тридцати лет уже выглядели старухами в платках и валенках. Человек в костюме считался справедливо либо большим начальником, либо шпионом, либо крупным уголовником. Модно одетая женщина, если она не была женой или любовницей какого-нибудь крупного функционера, рисковала попасть в зону за «низкопоклонство перед западной модой».
В несколько лучшем положении находилась немногочисленная техническая интеллигенция, выпущенная из тюрем и шарашек, увешанная лауреатскими медалями за проектирование и создание образцов нового оружия в годы войны и ныне. Ей и платили получше, и кормили посытнее, создав даже для кандидатов наук и полковников сеть так называемых лимитных магазинов с гораздо лучшим выбором товаров, чем для простого народа, дав им таким образом почувствовать сладостное чувство собственного привилегированного положения и временно забыть о своем собственном полном рабском бесправии.
Таким образом, при самом поверхностном анализе легко выявлялась примитивная схема рабовладельческого государства, где весь национальный доход присваивался и по собственному усмотрению распределялся самим Сталиным и его всемогущей номенклатурой.
Номенклатура вышла из войны еще более могущественной, чем была. В годы войны она надела на себя высшие знаки воинского отличия, что дало ей возможность еще более осознать свое значение в государстве, которое считалось государством «нового типа», хотя было столь же архаичным, что и государство Урарту. И если такое государство вообще могло существовать, то только потому, что оно по всем швам сцементировано именно номенклатурой, использовавшей в качестве единственного механизма исполнительной власти огромный аппарат тайной полиции, снова переименованный после войны из НКВД в МГБ. Но сути дела это не меняло. Тайная политическая полиция контролировала каждый вздох гигантского концлагеря от далеких лагпунктов ГУЛАГа до кремлевских кабинетов. Сросшись своей верхушкой с сердцем номенклатуры, тайная полиция простерла свои щупальца по всем континентам, постепенно становясь мечом, щитом и плотью номенклатуры.
Номенклатура, отягощенная золотом погон и высших боевых наград, прекрасно осознавала прочность своего господствующего положения в захваченной стране, свои возможности и беспредельные перспективы. Она прекрасно понимала, что партия большевиков, которую эта номенклатура представляла, уже срослась с понятием «государство», а само понятие «государство» давно стало синонимом партии. А потому она, номенклатура, стала непобедимой и неистребимой, искренне рассматривая всю государственную собственность, включая население, как свою, принадлежащую ей по праву рождения.
И такой вождь, как Сталин, был номенклатуре уже совершенно не нужен.
Более того, он ей мешал, не давая развернуться во всем блеске импровизации.
Он мешал, поскольку постоянно заставлял задумываться о личной безопасности, об ответственности, ограничивая аппетиты и держа почти круглые сутки на рабочих местах в кабинетах. А в этот кабинет в любую минуту могли ворваться люди с синими околышами на фуражках, избить до полусмерти, вытащить за ноги во двор, бросить в машину и в тот же вечер расстрелять в каком-нибудь подвале. Все это нервировало, порождая мечты о новом, «своем» вожде. Но, как известно, мечты никогда не воплощаются в жизнь сами по себе, требуя для своего воплощения в жизнь тяжелой и рискованной работы.
Французская газета «Монд» как-то опубликовала карикатуру, желая показать читателям структуру управления Советским Союзом. На карикатуре был изображен Сталин, у которого из каждого кармана, из отворотов мундира, из голенищ сапог выглядывали маленькие Сталины. Это было правдой, но сильно упрощенной правдой. Маленькие Сталины стремительно объединялись, создавая нечто гораздо более мощное, чем «великий вождь всех народов». Номенклатура объединялась в собственное государство с весьма четкими и строго охраняемыми границами.
Этот процесс был настолько очевиден, что его не смогла игнорировать даже многотомная «История КПСС». «В 1946 году была разработана и утверждена номенклатура должностей ЦК ВКП(б), — сухо сообщает официальная история партии. — В работу с руководящими кадрами вносились плановость, систематическое изучение и проверка их политических и деловых качеств, обеспечивалось создание резерва для выдвижения и строгий порядок в назначении и освобождении номенклатурных работников. Расширялась номенклатура должностей ЦК компартий союзных республик, крайкомов, обкомов, горкомов и райкомов».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133