Все это — копейки. СССР не ведет фактически никакой внешней торговли. Государственная денежная единица, не конвертируемая и чисто условная, оторвана от международной валютной системы. На чем же основана мощь коммунистической империи?
И тут необходимо заметить, что если в СССР очень плохо в те годы знали Соединенные Штаты, постоянно влетая в разные скандальные истории из-за элементарного незнания простейших основ американского законодательства, то и Соединенные Штаты знали Советский Союз, мягко говоря, не лучше. Все предвоенные годы американская политология тщательно изучала Германию, Японию и свою старую маму — Англию. Ни американская дипломатия, ни американская разведка не предпринимали серьезных попыток проникнуть за тот помпезно-величественный, украшенный серпами, молотами и пшеничными снопами фасад, долженствовавший представлять созданное Сталиным государство. Еще не появилась на свет огромная армия советологов, еще не загудели компьютерами бесчисленные научные центры по изучению всех аспектов советской жизни и мотивировок советской внешней и внутренней политики. Еще не повалила толпами из СССР эмиграция, неся бесценную информацию, а потому Москва, сияя рубиновыми звездами, оставалась загадкой.
Первые же перебежчики либо хранили гробовое молчание, дрожа от страха за свою жизнь и жизнь своих близких, а если и пытались говорить, то их никто и не слушал. Было не до них. Непосредственная конфронтация со Сталиным еще не началась. Напротив, он выполнял свою часть глобального американского плана, мостя миллионами трупов широкую дорогу для будущего наступления доллара.
Империя, которую построил товарищ Сталин, была уникальной для своего времени, а потому и представлялась неразрешимой загадкой для всех, кто жил за пределами Советского Союза, даже для «братских» стран. Это был средневековый анклав, причудой истории и судьбы вкрапленный на шестую часть суши в мир двадцатого столетия. По административной структуре СССР почти ничем не отличался от деспотии древности с неограниченным властью владыкой в столице и сатрапами в провинции. Основу экономики страны, как и всюду, составляла добывающая промышленность, обсуживаемая исключительно заключенными, число которых к 1953 году составляло примерно 12 миллионов человек. ГУЛАГ, как правильно заметил Солженицын, по численности своего «населения» равнялся среднему европейскому государству, обеспечивая страну всеми необходимыми видами сырья, включая и золото, причем практически бесплатно. Аграрный сектор империи обеспечивала многомиллионная армия колхозников, низведенная ниже уровня крепостных крестьян старых времен российского абсолютизма. Крестьяне не имели паспортов, никуда из своих деревень уезжать не имели права без специального разрешения местного «помещика» — председателя (даже на рынок), за свой труд фактически ничего не получали, если не считать знаменитых «палочек-трудодней», служа при этом резервом для пополнения ГУЛАГа и армии. Так шло обеспечение страны продовольствием и другими сельскохозяйственными продуктами, фактически тоже бесплатно.
В строительных работах на всех нулевых и начальных циклах трудились заключенные, составляя 60 % от общего числа строительных рабочих, превышая даже долю строительных батальонов армии, представляющих еще один вид рабского труда. В обрабатывающей промышленности и на транспорте также трудились заключенные, но их доля была относительно низкой. Однако, «вольные» рабочие, даже высокой квалификации, получали нищенскую зарплату, влача полуживотное существование, рискуя при этом за малейшую провинность оказаться по другую сторону колючей проволоки. Восемь миллионов человек находились под ружьем в вооруженных силах мирного времени.
Так существовал народ, протащенный через мясорубки бесконечного террора и самой страшной в истории человечества войны.
Итак:
12 миллионов в ГУЛАГе,

8 миллионов в армии,

30 миллионов в колхозах,

40 миллионов в промышленности…

И все рабы примерно одного уровня. Заключенных можно было безнаказанно расстреливать, морить голодом, убивать непосильной работой. Прав у них никаких не было, и даже само их существование, несмотря на количество, было государственной тайной, о которой запрещалось даже говорить вслух.
А уж тем более запрещалось говорить вслух об армии, кроме того, что она «непобедимая и легендарная». Но прав у военнослужащих было еще меньше, чем у заключенных. Не моргнув глазом, можно было на живых солдатах провести натурные испытания атомного взрыва, а затем бросить уцелевших без всякой медицинской помощи, взяв у них, правда, строжайшую расписку «о неразглашении». Даже умирая от лучевой болезни, они боялись рассказать сбитым с толку врачам, что с ними произошло.
Не было ничего хуже, чем вернуться из армии инвалидом. Все еще хорошо помнили многомиллионную армию инвалидов сразу после войны. Звеня многочисленными орденами и медалями, они собирались в крупных городах вокруг рынков и вокзалов, прося подаяния или пытаясь в меру своих сил как-то подработать. Все это были, главным образом, молодые парни в возрасте до 30 лет. Буквально в один день все они исчезли. По всем городам были проведены координированные облавы. Всех безногих и безруких покидали в машины и увезли. А было их несколько миллионов. Куда они все делись? Не то что говорить, но и думать об этом не полагалось. Любой генерал, а то и маршал мог точно так же исчезнуть, и никто не имел права о нем вспоминать. Если уж в годы войны били смертным боем и мочились на голову генерала армии Мерецкова, то и после войны с неменьшим энтузиазмом делали то же самое с маршалом Новиковым, генералом Телегиным, маршалом Яковлевым и многими другими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133