Обстановка стремительно
менялась, иной раз гитлеровцы, пришедшие победителями из Европы, бежали от
советских танков на десятки километров.
Дважды Герой Советского Союза генерал-полковник танковых войск В. С
Архипов в то время был капитаном, командиром разведывательного батальона
танковой дивизии. С наступлением темноты его танкисты обрушились на
вражескую колонну. В эту огненную ночь наши танкисты расстреляли и раздавили
множество вражеских машин и легких танке".
Рассвело. Броня советских танков Т-34 почернела от сажи. Архипову
доложили, что "раненый немецкий офицер-танкист просит позвать "руссиш
командир". Он был очень плох, говорил как в бреду. Он сказал, что русский
танкист таранил его танк. А сороковой год во Франции - разве это война? Он
видел русскую пехоту под Сокалем. Как она шла в штыковую атаку! Вот это -
война! Так он говорил, а переводчик пересказывал нам, и било немного странно
слушать этот панегирик из уст умирающего врага на раннем июньском рассвете,
в чаду горящих бензовозов".
В этих боях было захвачено немало пленных. "Пленные, - заканчивает
Архипов, - как правило, спешили заявить, что не принадлежат к
национал-социалистам, и очень охотно давали показания. Подобное
психологическое состояние гитлеровских войск, подавленность и панику
наблюдать мне довелось очень и очень не скоро - только после Сталинграда и
Курской битвы". Таковы были первые последствия контрудара, подготовленного с
участием Жукова, для настроения гитлеровских вояк.
Баграмян вспоминает об одной из встреч с Жуковым, только что
вернувшимся из войск в эти неве- селые дни: "Начальник Генерального штаба
был хмур. Он молча кивнул в ответ на мое приветствие; из разговора я понял,
что Жуков считает действия командования фронта недостаточно энергичными и
целеустремленными. По его словам, много времени уделяется решению
второстепенных задач и слишком медленно идет сосредоточение корпусов. А
нужно определить главную опасность и против нее сосредоточить основные
усилия. Такой главной угрозой являются танковые и моторизованные группировки
противника, глубоко вклинившиеся в глубь нашей обороны. Поэтому основные
силы фронта при поддержке всей авиации должны быть брошены именно на эти
направления. Только так можно добиться .перелома в ходе пограничного
сражения".
Но перелома не случилось, хромало взаимодействие и управление войск,
подводила связь, неважно была организована разведка. Жуков надеялся
выправить положение. Его кипучую деятельность прервал 26 июня вызов в
Москву. Сталин просил немедленно вернуться - "на Западном фронте сложилась
тяжелая обстановка. Противник подошел к Минску". Когда в этот день он
вылетал в Москву, враг так и не добился оперативного прорыва советского
фронта. Это случилось уже 28 июня.
Впоследствии, возвращаясь к этим дням, Г. К. Жуков требовал от
историков "детально разобрать" это сражение; ибо "в результате именно этих
действий наших войск на Украине был сорван в самом начале вражеский план
стремительного прорыва к Киеву". |
К глубокому сожалению, совершенно по-иному складывалась обстановка на
Западном фронте.
Генеральный штаб. Июль 1941 года
Когда поздним вечером 26 июня Жуков прямо с аэродрома направился к
Сталину, он застал в его кабинете Тимошенко и Ватутина. Шел напряженный
разговор, собеседники бледные, осунувшиеся. Военные стояли навытяжку Сталин,
едва поздоровавшись, бросил на стол карту Западного фронта и потребовал
ответить, что можно сделать в сложившейся обстановке. Жуков попросил сорок
минут на размышление. Военные удалились в соседнюю комнату. Положение на
карте выглядело угрожающим - враг прошел уже сотни километров по советской
земле. Гитлеровские танки смыкают клещи у Минска, а далеко во вражеском тылу
продолжают биться насмерть окруженные советские войска.
Жуков предложил: создавать оборону по линии Западная Двина - Полоцк -
Витебск - Орша - Могилев. А на рубеже Смоленск - Рославль - Гомель
незамедлительно оборудовать тыловой рубеж. Замысел Жукова состоял в том,
чтобы остановить врага на пути к Москве на одном из оборонительных рубежей,
не предрешая, на каком именно, измотать его, а затем перейти в
контрнаступление. Сталин немедленно утвердил предложение.
Утром 27 нюня Жуков передал приказ Ставки командованию Западного фронта
навести, наконец, порядок в отступавших войсках, отводить их на линию старых
укрепленных районов. Он указал, что танковые группы Гота и Гудериана,
наступавшие соответственно севернее и южнее оси Брест - Москва, оторвались
от пехоты, и потребовал бить их с тыла, а потом обрушиться на пехоту,
двигавшуюся без танков. "Такое смелое действие принесло бы славу войскам
Западного округа. Особенно большой успех получится, если сумеете
организовать ночное нападение на мехчасти". Операцию не удалось провести,
противник продолжал рваться на восток.
Тогда в мире оказалось немало людей, которые думали, что "блицкриг"
удался. Они судили по стремительным темпам продвижения гитлеровских орд. В
своей ставке Гитлер знал лучше. Если геббельсовская пропаганда надрывалась,
твердя о фантастических успехах, фюрер с вымученной улыбкой растолковал
приближенным 27 июня, что он подобен легендарному всаднику, который, узнав,
что переехал, не заметив, замерзшее озеро, умер от ужаса, "Если бы у меня
хоть было малейшее представление о гигантских силах Красной Армии, я бы
никогда не принял решения о нападении", - добавил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98