Конечно, то, что говорилось за гранитными стенами имперской канцелярии,
в которой в глубокой тайне собрались злодеи, не могло быть известно. Но
Коммунистическая партия, правительство и, конечно, Генеральный штаб всегда
знали, что предстоявшая война неизбежно будет носить классовый характер.
Именно коммунисты пойдут в первых рядах защитников Родины, цементируя
Красную Армию. В единстве партии и народа и состоит мощь нашего государства.
Солдат партии, каким всегда считал себя Г. К. Жуков, в
партийно-политической работе в войсках видел ключ к обеспечению высокого
боевого духа армии, стоявшей на пороге величайшей из войн в истории
человечества. В 1940 - начале 1941 года на партийно-политическую работу в
армию были направлены тысячи и тысячи коммунистов. В канун войны примерно 13
% личного состава Красной Армии были коммунистами, а 40 % - комсомольцами.
Не было ни одного взвода, где бы не было коммунистов.
Генерал армии, коммунист Г. К. Жуков полагался на них. "В иностранной
политической литературе, - писал он на исходе шестидесятых годов, - и по сей
день нередко встречаются определения коммунистов, партийных работников как
какой-то "элиты", привилегированного слоя нашего общества. Как человек
военный, я пожелал бы любой стране иметь подобную "элиту", представители
которой столь беззаветно и героически могли умирать за свою Родину"_
ГРЯНУЛА ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ
Враг напал!
То были самые длинные дни в году - стоял июнь, но дневного времени не
хватало, до глубокой точи не гасли окна в громадном здании, выходившем на
Арбатскую площадь. В нем работал Генеральный штаб. Жуков трудился по 18 - 19
часов в сутки. Он чувствовал, что военная угроза вот-вот разразится. Как
нарком обороны С. К. Тимошенко, так и Г. К. Жуков стояли за приведение войск
приграничных округов в боевую готовность и развертывание их первых эшелонов
по планам прикрытия границы.
Тяжелые разговоры со Сталиным. Он медлил. После одного из- таких
разговоров в Кремле, писал в мемуарах Жуков, "я решил пройтись немного
пешком. В Александровском саду возле Кремля беспечно резвились дети.
Вспомнил я и своих дочерей и как-то особенно остро почувствовал, какая
громадная ответственность лежит на всех нас за ребят, за их будущее, за всю
страну".
Потом, много лет спустя, Жуков поймет причину колебаний Сталина - к
нему стекалась вся информация, он не мог исключить, что немало врагов нашей
страны торопятся вовлечь иас скорее в воину. Сталин все еще не терял
надежды, что удастся оттянуть войну, и делал все, чтобы не дать повод
Берлину для оправдания агрессии...
Вечером 21 июня Жукову доложили: немецкий фельдфебель-перебежчик
сообщает - 22 июня Германия начнет войну против СССР. С Тимошенко - в
Кремль. Первый вопрос Сталина:
- А не подбросили ли немецкие генерала этого перебежчика, чтобы
спровоцировать войну?
Тимошенко и Жуков ответили категорическим "нет". Дело было не в одном
немецком фельдфебеле, а его побег к советским пограничникам был последним
штрихом на фоне общей тревожной картины. Поколебавшись, Сталин согласился
разослать по приграничным округам предупреждения - 22 - 23 июня возможно
внезапное нападение немцев. Предписывалось за ночь на 22 июня скрытно занять
огневые точки укрепленных районов, до рассвета рассредоточить по полевым
аэродромам авиацию, все войска привести в боевую готовность. В 0 часов 30
минут передача, директивы была закончена. Однако уже перед рассветом 22 июня
гитлеровская агентура нарушила в ряде мест связь в приграничных округах.
Получение директивы в штабах задержалось, а немало частей вообще не получили
ее.
В ту ночь на 22 июня руководство Наркомата обороны бодрствовало.
Телефоны в кабинете Жукова работали непрерывно, поток тревожных сообщений
нарастал. Обстановка разъяснилась вскоре после трех часов утра - немецкая
авиация обрушилась на наши аэродромы, посыпались бомбы и на приграничные
города. После четырех часов с минутами поступили донесения: под прикрытием
ураганного артиллерийского огня немцы перешли советскую границу. Война!
Тот страшный день навсегда запал в память Жукова. В 4.30 утра собралось
Политбюро, куда приехали Тимошенко и Жуков. Вскоре последовало сообщение:
Германия объявила войну. Тягостное молчание. Бледный Сталин задумался.
Затянувшуюся паузу прервал резкий голос Жукова: нужно немедленно обрушиться
всеми силами на вторгнувшегося врага и задержать его продвижение.
Предложение, видимо, показалось недостаточным, раздались реплики: не
"задержать", а "уничтожить". Что и приказали войскам. Очень скоро
выяснилось, что приказ не отвечал складывавшейся обстановке - войска, еще
вчера . жившие мирной жизнью, просто не могли тягаться с готовым на все и ко
всему агрессором.
Танковые колонны вермахта уже продвигались в глубь нашей страны.
Поднятые по тревоге советские войска с ходу вступали в бой с врагом. Они
вводились в действие по частям, пройдя через ад массированных ударов с
воздуха. Небо потемнело от германских самолетов, а наша авиация, застигнутая
врасплох на аэродромах, понесла тяжкие потери: в первый день войны было
уничтожено 1200 самолетов. Это резко осложнило организацию отпора врагу.
Хотя Сопротивление не было организованным, с первого часа войны враг
вступил в борьбу, какой не видел да Западе. Дрались до. последнего человека
пограничные заставы, началась героическая оборона Брестской крепости,
советские летчики сражались самоотверженно, а в крайних случаях шли на
таран.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98