Впрочем, Че спал, а стало быть, Дженни могла считать, что она одна.
Девочка начала мурлыкать, а потом напевать. Она никогда не пела при посторонних: было бы слишком трудно объяснить, что это для нее значило. Но оставаясь в одиночестве или с близкими друзьями — к каковым относились Сэмми, цветы и красивые камушки близ ее родного лесистого холма, — Дженни напевала.
Порой она делала это, выполняя какую-нибудь работу по дому. Стоило запеть, и все окружающее делалось как-то светлее и милее. Пусть Дженни знала, что это не на самом деле, — что это так только для нее самой и ни для кого другого, — ей все равно становилось легче.
Она пела, и в ее воображении возникли замок на вершине горы и принцесса, незнакомый, очень красивый принц и дракон, который каким-то образом являлся тем самым принцем. Вообще-то, Дженни отроду не видала Драконов и даже не догадывалась об их существовании, но природу этого существа почему-то поняла сразу. Дракон был принцем и, одновременно, огромным крылатым змеем, с огнем в животе. А принцесса очень любила принца-дракона, но…
За дверью послышались тяжелые шаги. Песня Дженни оборвалась, и все образы тотчас растаяли.
Дверь распахнулась.
— Еда, — хрипло буркнул гоблин и бросил на пол большой лист с двумя кусками вареного мяса.
— Мы не можем есть со связанными руками, — сказал ему Че.
Гоблин нехотя коснулся веревок — сначала на руках кентавра, а потом и на запястьях девочки, — и путы тотчас упали на землю.
— Но не вздумайте дурить, недоумки, а то хуже будет, — предупредил он, пятясь к двери. Потом она закрылась, и снаружи клацнул засов.
— Я не могу это есть! — воскликнула Дженни.
— Я тоже, — промолвил Че. — Может, хоть лист съедобный.
— О, ты тоже не ешь мяса? — спросила девочка.
— Такого мяса точно не ем. Ты не догадываешься…
— Ой! — в ужасе воскликнула она. — Неужели это…
— Фавн, — закончил за ней Че. — И нимфа.
Дженни не вырвало лишь потому, что желудок ее был совершенно пуст.
— Прости, — сказал Че, глядя на нее. — Я думал, ты поняла.
— Нет, просто я вообще не ем мяса, потому что не хочу обижать животных, — пролепетала Дженни, и на глаза ее, мешая видеть, навернулись слезы. — Но мне следовало сообразить…
Эту фразу прервал очередной приступ тошноты.
— И то ладно, что мы больше не связаны, — сказал Че. — Я могу сделать тебя легкой, и ты попробуешь удрать через дырку в крыше.
— Удрать и оставить тебя здесь, чтобы… — Договорить ей помешал вставший в горле комок слез. — Нет, я тебя не брошу.
— Ценю твое великодушие, но это неразумно. Тебе следует попытаться спастись.
— Я никогда и не выдавала себя за великую разумницу, — пробормотала Дженни, стараясь не смотреть в сторону двери, где валялось отвратительное мясо.
— Ладно, давай немножко отдохнем.
— Давай.
Девочка хотела надеяться, что хоть это у нее получится.
Некоторое время в лачуге царила тишина, и все это время девочка пыталась заставить себя не думать о мясе.
Но ничего не получалось.
— Дженни, — тихонько позвал ее Че.
— Что, тебе тоже не по себе? — спросила она, зная ответ.
— Да. Может быть, если бы ты спела…
Девочка похолодела. Ей казалось, что кентавр спит, а он, оказывается, слышал!
— Ой, да я не могу! — пролепетала она, чувствуя, как лицо делается пунцовым.
— Прости, если моя просьба не совсем учтива, — извинился он.
Дженни была настолько смущена, что некоторое время даже не могла ответить.
А потом он услышала, как Че тихонько шмыгает носом. Совсем тихонько, но, присмотревшись, она увидела, что он закрыл лицо руками и плечи его трясутся. Маленький крылатый кентавр пытался сдержать слезы!
Похищенный, попавший в лапы жестоких врагов, он был почти так же одинок, как она сама.
«А ведь ему, — вспомнила Дженни, — всего пять лет.
Пусть он говорит совсем как взрослый, наверное у кентавров так бывает, но в действительности еще детеныш.
Ребенок».
А еще она вспомнила, какая ужасная участь ждет их обоих. Так каково же сейчас несчастному малышу!
— Прости, Че, — прошептала она. — Дело в том, что я пою только.., животным и неодушевленным предметам.
— Может быть, если ты подумаешь обо мне, как о животном… — неуверенно промолвил он.
— Ой, но ты же не… — начала было девочка и осеклась. А и правда, кто он, если не животное? Во всяком случае не человек и не эльф. Но славный и добрый друг — это точно!
Друг, который нуждается в утешении. Так неужели она не поделится с ним тем, чем делилась со своим котом?
— Я.., попробую, — сказала Дженни и начала безо всякой уверенности в том, что у нее получится. Ей никогда не доводилось петь никому, кто мог бы понять, что слышит песню. Цветы и зверюшки — другое дело: они никогда не скажут и даже не подумают, что мелодия фальшива, или голос плох, или слова нелепы. Они просто принимают то, что слышат таким, каким слышат. А Че, хоть он и дитя, имеет разум, несопоставимый с разумом зверька или цветочка, и, скорее всего, это помешает. Ум у него наверняка критический.
Сначала Дженни не удавалось произнести ни звука, как будто сама мысль о том, что ее слышит разумное существо, сдавила ей горло. Потом, убеждая себя в том, что Че всего лишь пятилетний малыш, она стала мурлыкать мелодию. Затем вернулся и голос, а за ним образы: принцесса, замок и дракон, похожий на принца.
Снаружи послышался шум, и Че повернул голову к двери, ожидая появления гоблина, но Дженни продолжала петь, надеясь, что стражник пройдет мимо.
Так и вышло: шаги удалились и стихли. Девочка пела, и образы становились все приятнее и светлее.
Сейчас в песне не было ничего дурного: лишь ясный солнечный день и чудесные милые цветы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111