По глазам вижу, ты удивлен. Не удивляйся, Конан. Хоть мы и живем в глуши, хоть агадейцы и считают афгулов неотесанными дикарями, мы знаем, что творится на белом свете. Не далее, как четыре дня назад тут прошла целая сотня отборных горногвардейцев. И что ты думаешь, они задирали носы? Кичились своей цивилизованностью и непобедимостью? Нет, Конан. Уплатили пошлину, как миленькие, и удалились на цыпочках.
Тарк улыбнулся, изображая дружелюбие.
– Почтенный Хагафи, если тебе не угодно меня выслушать, я тоже готов удалиться на цыпочках. Хоть сей же момент. Его величество Абакомо прислал дары, и они при любом исходе нашего разговора останутся у тебя. Отменное вино, превосходное оружие, скакуны чистейших кровей. Вижу, тебе показалось странным, что я, знаменитый Конан, согласился служить молодому императору. Все дело в том, что он очень хорошо платит. Он богат и щедр. И ценит хорошую службу. У него к тебе выгодное предложение.
Хагафи открыл правый глаз, левый остался прищуренным.
– Выгодное, говоришь? Подумать только, зарвавшийся молокос решил купить старого вольного сокола… Кого другого я бы поднял на смех, но ты – Конан… Пока мы тут точим лясы, мои женщины готовят пир в твою честь. Этой ночью у костра прозвучит песнь, сложенная афгулами. Песнь о прекрасной вендийской королевне и о разбойнике, который спас ее от черных колдунов Имша.
В полумраке насмешливо блеснули синие глаза.
– Я несказанно польщен, о мудрый Хагафи. С радостью принимаю твое приглашение. Надеюсь, когда сладкоголосый акын утомится, мы с тобой все-таки потолкуем о деле за фиалом доброго агадейского вина, коего у тебя будет море разливанное, если только пожелаешь.
Хагафи надменно фыркнул, но язык – совершенно против воли хозяина – облизал тонкие губы.
* * *
– Во дают! – восхищался Ямба, истязая афгульский бубен. – Ай да горцы! Ай да оборванцы! А ты говорил, пить не умеют. – Он оглянулся на Роджа и сверкнул белками глаз.
Родж икнул, из длинных рук вывалился ситар с разорванными струнами. Тарк выругался, опустился рядом на корточки и стал безжалостно растирать ему уши. Бритунец вскрикнул от боли, попытался вырваться, – не тут-то было. Получив, наконец, свободу, он отполз от командира на четвереньках, повернулся к нему и выкрикнул несколько бессвязных ругательств.
Афгулы плясали вокруг костра. Плясали истово, переплетя руки, опустив головы и сопровождая каждый прыжок хоровым возгласом «Йох!» Скорее всего, предком этого танца был ритуал отпевания мертвых, но хоровод вполне годился и для дружеской пирушки. Он здорово заводил. Перед встречей с афгулами Тарк строго-настрого предостерег своих людей, чтобы не напивались, и теперь разозлился не на шутку – больше половины его отряда не вязало лыка. Только сотня Нулана осталась целомудренно трезвой – и апийцы, и когирские новобранцы побаивались своего неулыбчивого командира.
От костра донесся хохот. Живое кольцо выронило сомлевшего плясуна и тут же сомкнулось вновь. Тарк ободрился: ага, вонючки, все-таки и вас пронимает! В нем тоже клокотало агадейское вино, хмель просился на волю, звал петь и прыгать вокруг огня. Как в детстве на киммерийских тризнах. Афгулы веселились от души, их военный вождь ходил от костра к костру с тыквой-горлянкой в обнимку и бессвязно, нудно рассказывал легенду о парящем соколе, родоначальнике гордого и бесстрашного клана афгулов во времена незапамятные свившем гнездо в этих суровых горах.
– Он кружил над седыми вершинами, – бубнил Хагафи, то и дело прерываясь, чтобы запрокинуть над кривозубым ртом посудину, – и ветер (буль-буль)… жесткий ветер афгульских теснин отачивал сабли его крыл. Копье его клюва всегда целилось вниз, а кинжалы когтей ждали (буль-буль)… своего часа. Он парил над черными склонами, и не было равных ему в умении… Не было равных ему в умении…
– Парить над черными склонами и вить гнезда на седых вершинах, – без тени насмешки в голосе подсказал Тарк, обняв вождя за худые жилистые плечи.
Хагафи недовольно высвободился и замотал головой.
– В умении выбирать жертву себе по силам! Чтобы бить наверняка, а потом приносить, кровавое мясо горластым птенцам и верной соколихе! Но однажды (буль-буль)… вот в этом самом ущелье появился человек с луком и стрелами. И рек – о сокол, парящий в лазурной выси, я пришел к тебе с миром. Я принес кровавое мясо и (буль-буль)… выгодное предложение. – Хагафи захихикал. – О гордый крылатый хищник! Если не захочешь меня выслушать, я повернусь и уйду на цыпочках. Стань моим слугой, вольный сокол, и у тебя всегда будет вдоволь кровавого мяса. Тебе ничего не придется делать, лишь изредка взлетать и терзать птицу, на которую я укажу. А за это я никому не дам тебя в обиду. Ни коршуну с запада, ни ястребу с востока, ни орлу (буль-буль)… с севера, ни беркуту с юга. Соглашайся, пташечка, говорил охотник. Если откажешься, я тебе, конечно, принуждать не стану, но гляди, как бы шальная стрела вот из этого лука не прервала твой величавый полет. – Хагафи снова хихикнул и бросил пустую бутыль в костер. – И знаешь, что ответил парящий сокол? Угадай, Конан!
Тарк смотрел на афгульского вождя с улыбкой, но в глазах не было и тени добродушия.
– Что он, конечно, наотрез отказался бы, – осторожно произнес киммериец, – если бы в гнезде на седой вершине его не ждала верная соколиха с горластыми птенцами. Если бы эти горы изобиловали дичью, доступной его крепкому клюву и острым когтям. Если бы за свои дары щедрый охотник не требовал сущего пустяка.
– Хе-хе-хе! Ай да Конан! Ай да лис! – Афгул тряс головой и держался за живот. – Ну, так и быть, скажи, чего требует щедрый охотник за свои дары.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112